Обелиск на меридиане

Шторм разыгрался. Разве заснешь снова под такую канонаду? Удивительно: под артиллерийским обстрелом, на фронте, мог спать где и как угодно, а здесь, в покое, сон не идет… Снова и снова — об одном… Неужели сопоставимо недавнее в том чужом краю с тем, что было здесь, именно здесь, на этих берегах?.. Но разве так уж давно и здесь прошла война?.. Василий Константинович может восстановить те события не то что по дням, а по часам и минутам — с такой же четкостью, как дни, часы и минуты штурма «Города военного могущества»…

Тогда, в первые дни ноября двадцатого года, его полевой штаб занял высотку недалеко от Турецкого вала. После первых боев и ему, и Фрунзе стало ясно: в лоб вал не возьмешь. Высота — восемь метров, да еще ров глубиной десять, итого восемнадцать, перед ним три линий колючей проволоки, на самом валу — четыреста пулеметов и десятки орудий. С запада, с Черного моря, Перекоп прикрыт огнем кораблей, с востока — Сивашом. В глубине перешейка — вторая полоса обороны, Юшуньский узел. Барон Врангель был самоуверенно спокоен: «Крым для красных неприступен».

Бунтует за стеной санаторного корпуса море…

А тогда, он помнит, стояла удивительная тишина. Будто сама природа подарила ее командирам, чтобы могли они без помех все обдумать и принять единственное решение.

Густой туман окутывал Турецкий вал. И тут тишину разорвал грохот, Будто раскололо земную твердь вселенским огнем — тот невиданный даже им никогда прежде огневой бой стал кульминацией сражения. Врангель ждал удара в лоб и все силы бросил на укрепление перешейков, на свой «Верден». Блюхер нашел иное решение: ударить в тыл и фланг, форсировав непреодолимый Сиваш, «мертвое море».

Накануне штурма «Города военного могущества» Чан Кайши обещал тем, кто первыми вскарабкается на стены Учана, по сто долларов каждому, а части, которая первой ворвется в него — тридцать тысяч. Что обещали они, Фрунзе и Блюхер, своим красным бойцам накануне штурма Турецкого вала и форсирования Сиваша?.. Да и что бы подумали красные бойцы, если бы за их бессмертный подвиг им была обещана в награду не революционная слава, не благодарность народа, а деньги?..

Поздним вечером седьмого ноября — как раз в день трехлетия Великой Октябрьской победы — ударная группа Блюхера пошла вброд через незамерзающий топкий Сиваш. Тем же часом другие войска двинулись на штурм Турецкого вала.

Через двое суток непрерывных боев Турецкий вал пал, Перекоп был взят. Пройдя теснины перешейков, его дивизия вырвалась на просторы степного Крыма, а затем достигла и побережья: пятнадцатого ноября они вошли в Севастополь, шестнадцатого — в Ялту… Последние победы гражданской войны…

О, трудная и тягостная слава!
В лиманах едких,
                            стоя босиком
В соленом зное,
                         медленном, как лава,
Мы сторожим,
                      склонившись над ружьем…
И разогнав крутые волны дыма,
Забрызганные кровью и в пыли,
По берегам широкошумным Крыма
Мы яростное знамя пронесли…
И Перекоп перешагнув кровавый,
Прославив молот
                           и крестьянский серп,
Мы грубой
                 и торжественного славой
Свой пятипалый окружили герб…

Поэт посвятил стихотворение его дивизии. Пятьдесят первой. Василий Константинович прочел напружиненные строки — и вспомнил, как познакомился с этим странным человеком на митинге. Круглолицый, густоволосый, со странным взглядом исподлобья. В кожаной истертой куртке-комиссарке. Астматически тяжело дыша, подвывая, совсем еще молодой человек читал стихи о красноармейской звезде, сияющей грозными лучами, и призывал идти биться за свободу… В словах поэта была правда о войне, правда чувств, воодушевлявших бойцов. Как познал он эту правду? Товарищи из политотдела сказали: Эдуард Багрицкий был в гражданскую в Особом партизанском отряде имени ВЦИК и в Отдельной стрелковой бригаде. Уже теперь Блюхер взял в санаторной библиотеке недавно изданную «Конармию» Бабеля. Взволновала. Все потому же: правда. Колючая правда об их времени… Читал он здесь каждую свободную минуту. На радость девчонке-библиотекарше сгребал все новинки — и прозу, и стихи. Он любил читать, так же как любил слушать музыку.