Оберег из Сычигорья (СИ)

Ратмир быстро-быстро копал могилу. Могучие руки легко входили в землю и далеко её отбрасывали. Зелёный день не только вылечил Голяшку, но и дал родовое преимущество. Люди зелёного рода не чувствовали усталости. Поэтому большинство зелёных делали всё быстро и передвигались бегом. Скорость ограничивалась размерами ног, ловкостью конечностей и препятствиями на дороге. На открытых пространствах каждый мчался, что есть мочи, не сбивая дыхания.

Голяшка сбегал в увеселительный дом, взял денег и щедро расплатился с пришедшим в себя возчиком, чем приговорил того к очередному пьяному дню, на этот раз по радостному поводу. Ратмир на выкупленную повозку аккуратно уложил Люцию и остывшее тело девочки. Запряг себя вместо лошади и побежал в посад. Молодой человек твёрдо решил, что не даст сжечь Тайю, а похоронит в земле. Голяшка считал обряд захоронения глупостью богачей, но не хотел сжигать тело. Ратмир понял, что ему нужно место, куда можно будет вернуться.

— Тайя Дикарка, прости, что не смог уберечь тебя, — сказал молодой человек, установив валун на могилу девочки. — Я клянусь, что буду искать твоего брата Нуги, пока не найду или погибну. Если мне повезёт, то я стану заботиться о нём до конца жизни. Уверен, Нуги вырастит таким же храбрым и добрым, как его сестра.

Чтобы сбить нахлынувшие слёзы, Ратмир быстро впрягся в повозку, где спала Люция, и побежал в город. Скоро невеста проснётся. Нужно дождаться пробуждения, а потом помочь Пурелию.

Отбегая от маленького кладбища, скрытого в леске за косогором, Ратмир не заметил, как толстый мужчина бежал к полянке. Несмотря на комплекцию, родовая сила поддерживала ровное дыхание толстяка.

— Мортус, я так и знал, что ты не возьмёшь лошадь, — крикнул барон на бегу.

— Мой покровитель?

— Твой, твой, — Бадьяр подбежал к казнахрону и оглянулся. — Правильно, в таком редком лесочке лошадь не спрячешь. Лукоса ждёшь?

Казнахрон растерялся.

— А как вы…

Барон не дал договорить и вонзил клинок в грудь казнахрона.

— Знаешь, это даже забавно, — улыбался барон, смотря, как Мортус корчится на земле. — Ты считал себя теневым властителем города, а оказалось, что тобой манипулирует тот, кого ты воспринимал, как куклу. Но ничего. У нас с тобой много общего. Ты любишь власть, и я люблю власть. Ты любишь оставаться в тени, и я не люблю высовываться. А ещё мы с тобой, в отличие от Гидона, дорожим легальными убийствами. У меня, например, осталось одно до конца недели, — барон достал из сапога второй клинок. — Ну, ну. Не дёргайся. С лезвием в груди ты ничего не сделаешь. Любая моя рана быстро заживёт, а убить сил не хватит. Смирись Мортус Идилий Кат. Сейчас я подарю тебе главное отличие. Я буду жить, а ты умрёшь.

— Ратмир? Я не ошибся?

Гидон перешёл через улицу и подошёл к молодому человеку, сидевшему в дорогой повозке напротив дома барона.

— Нет, вы не ошиблись. Рад, что воевода запомнил моё имя, — поклонился Голяшка.

— Я слышал, на вас напали.

— Это слухи. Со мной, как видите, всё в порядке.

Оба спокойно смотрели друг на друга, не вспоминая произошедшего накануне. Так сложились обстоятельства, что мужчин устраивало текущее положение.

— Приглашены к барону?

— Нет, что вы. Я простой каменщик. Сопровождаю благородных дам. Они зашли в лекарню перед длинной дорогой.

— Уезжаете?

— Придётся. Я человек подневольный. Наняли, вот и сопровождаю, — пожал плечами Голяшка.

Гидон ничего не ответил и вернулся к дому Бадьяра. Наконец, ко входу привезли стражника. Зачарованный через налокотник в королевский день мужчина не вернулся к нормальной жизни. Стеклянные глаза и мычание вместо слов. Стражника заклинило. Его садили, он сидел. Его ставили, он стоял. Никаких эмоций, ожившая статуя.

Воевода завёл стражника в зал. У входа их встретил Пурелий.

— Блестяще! — он подлетел к бесчувственному мужчине и начал шептаться с ним, показывая на Гидона пальцем, приняв стражника за воина. Или сделал вид, что принял. — Вы посмотрите на этого идиота, уважаемый воевода. Вы правы, он выглядит, как болван! Глаза такие… Уу… А лицо? Вы знаете, вымя коровы по сравнению с этой рожей…

— Пурелий, я здесь.

Книгочей комично дёрнулся и замотал головой, бегая глазами с воеводы на стражника и обратно. Потом ойкнул и кинулся извиняться.

— Ой-ой-ой! Как же это? Простите, уважаемый воевода! Умоляю простите! Тут так тёмно, — щурился от яркого света Пурелий.

Гидон повёл стражника к остальным. «Они так похожи!» — прошептал одними губами за спиной воеводы Пурелий, обращаясь к присутствующим. Барон хрюкнул.

По среди зала стояло шестнадцать стражников. На троне расположился барон. Рядом поставили широкое кресло для Эльзы. Наложница пыталась спать, но барон будил её шлепками и насмешками. Из властной четвёрки присутствовали Гидон и зельевариус Шорох. Барон заявил, что Веста Кнут по прежнему больна, а Мортус отошёл. Однако Бадьяр не сомневается что казнахрон, сделал ударение на статусе барон, обязательно появится к ужину. Толстяк, очевидно, уже выбрал нового человека.