Оберег из Сычигорья (СИ)

Опытная старуха понимала, что бардов без грехов не бывает и догадывалась, какие представления дают в увеселительном доме. Невесте Люции, девушке на выданье, нельзя посещать подобные заведения. Правда, если в сопровождении надёжных мужчин… Да и активированный порошок так заманчиво…

— Едем! — пискнула Фелиция и повозка направилась к доходному дому.

— Рад приветствовать дорогих гостей, — поклонился мужчина в красивой одежде, подойдя к столу. — Меня зовут Балун Сметана. Я местный бард.

Фелиции удалось снять целый этаж, переплатив за спокойствие. В номерах перед лестницей поселили мужчин, сами расположились в тупиковых комнатах. Тётушка собиралась безвылазно торчать в номере, но сначала её уведомили, что отобедать можно только в зале. А потом старуха добралась до порошка, посыпала корень и подобрела. Тело расслабилось, заботы исчезли, мир стал прекрасней. Первые несколько часов после приёма Фелиция сияла смиренностью. В отличие от корневого голода, она не выбирала тех, с кем лебезить. Любезничала со всеми подряд.

Четвёрка гостей города сидела в большом зале со сценой в ожидании обеда.

— Я тоже очень рада, — тётушка подошла и похлопала барда по руке. — Какой миленький.

— Разрешите представиться. Тацит Волиус Штамм. Торговый доверитель. Скажите, вечером будет смотр?

— Конечно, дорогой Тацит Волиус. Приходите на площадь, я обеспечу лучшие места.

— Неужели никто не испугался вчерашнего происшествия?

Бард получил информацию о гостях от восхищённого их щедростью Плантажа и ходящих с утра пересудов о старухе, магией уничтожившей разбойника. Подойдя к столику, Балун на миг растерялся. Ожидаемый им человек прибыл. Мимолётное замешательство не помешало Сметане. Бард вернул улыбку и вошёл в привычное состояние отрешённой блаженности. Поэтому вопрос Тацита не смутил барда.

— А что случилось? — улыбнулся Сметана.

— Города не закрывают просто так, — скрыл осведомлённость Тацит.

— Уверяю, вам не о чем беспокоиться. Обед скоро принесут, а пока прошу меня извинить.

Балун направился к угловому столику. За ним сидела короткостриженая широкоплечая дама, которую иноземцы со спины часто путали с мужчиной. Недружелюбный вид дополняло косоглазие.

— Шанежка, доброго дня. Вы опять к нам? Как ваш локоть?

Повитуха Косая, вчерашним вечером победившая в поединке на боль, вяло ответила.

— Не надейся, Сметана. Буду ходить, пока считаю нужным. А ежели ссору задумал, так можно выйти. Мы привычные.

Женщина закатала рукава мешком сидящего на ней балахона и сжала кулаки, показывая, что готова в честном бою отстоять право на столик в доме увеселений.

— Можно поединком. Второй локоть у меня здоровый.

— Ну что вы, Шанежка, — улыбнулся Балун. — Я просто хотел подарить бутылку молодого вина. Вы не против?

— Неси, — безразлично кивнула женщина.

Повитуха Шанежка Косая. Жена костоправа Давлея, подговорённого Гидоном произнести имя Лукоса Шварца на вчерашнем принятии ванны бароном. Аналогично мужу сурова и беспощадна. Оба предпочитали действовать, а не говорить. Оба тянули казну и хапали, где плохо лежало. Умели дружить с сильными, не забывая давать тумаки слабым. Оквадраченные, скуластые, а Шанежка ещё и косая с рождения. Горожане были уверены, что брак с Давлеем был сговором. Не могут в двух валунах находиться чувства. Порешали, поди, за кружкой настойки, не произнося больше тридцати слов за вечер, да и поженились, соединив капиталы. Какую только чушь не выдумывают сплетники, но в этот раз они не ошиблись.

— Пойдёшь за меня?

— А что у тебя?

— Правочный стол, единственный в городе. Дом у центральной площади и пашня в посаде.

— Прислугу выбираю сама и спим отдельно.

— Договорились. Будешь ещё настойку?

— Нет. Пошли объявим.

Вот и весь диалог, произошедший двадцать лет назад ещё при начинающих свой путь Гидоне с Мортусом и забытом сейчас бароне. Работящая пара, не чуждая прихватить бесхозное и выжать из клиентов максимум, стала не спеша, но уверенно набирать вес. Капиталы росли, уважение множилось. Все смирились, что Шанежка с Давлеем были лишь партнёрами по общему делу, как повитуха родила девочку. В день появления на свет дочки Давлей, по рассказу подмастерья, пустил слезу. Но рассказу не верили — металл не плачет. Шанежка тоже не изменилась. Было два молчаливых валуна, стало три. Дочка пошла в родителей. Плотная, квадратная, хмурые брови и тонкая линия вместо рта. Так и росло их молчаливое семейство вместе с капиталами.

Но год назад дочка внезапно исчезла. Ушла в посад договаривается об аренде пашни, да не вернулась. Шанежка с Давлеем в первый день даже обрадовались. Загуляла, наконец. Выросла девка, а женихов не видать. Супруги надеялись, что кто-нибудь совратит некрасивую девушку, а дальше дело техники. Угрозы, подкуп и молодца насильно женят, отписав хорошее приданное. Но на третий день заволновались. Начали допытывать, но бестолку. Аренду продлила да поехала обратно в город. Говорят, в последний раз её видели в увеселительном доме Балуна, но это не точно. Там народу много, можно и перепутать. С тех пор не нашли.