Оберег из Сычигорья (СИ)

Но собеседников не было. Мортус строго хранил тайну родовой силы. Даже друг-подельник Гидон не знал, на сколько хорошо видел казнахрон. Про слабый слух и обоняние Идилий Кат рассказал сразу. Знакомые покивали и определили силу его рода, как «ну… пойдёт, ниже среднего, ты, главное, не расстраивайся». Мортус и не думал грустить. Главным его секретом была задержка. Большинство людей Сычигорья теряли родовую силу сразу после касания солнцем горизонта. Небольшая часть имела задержку. Родовой талант сохранялся в течение получаса после захода. Совсем редкие личности сохраняли силу до середины ночи. Но такие «долгородые» имели слабый навык усиления. Мортус же имел чрезвычайное зрение и задержку аж до вечера следующего дня.

Игрища были главным местом применения силы. Казнахрон смотрел на дальние трибуны и мог различить любой разговор, лишь бы говорящий не сидел спиной к Мортусу. Но чернь мало интересовала казнахрона, поэтому он покидал трибуну знати или ложу барона под предлогом занятости. Сам же с противоположной части наблюдал и «подслушивал». В белые дни информации почти не было. Любой житель Сычигорья знал, что нужно помалкивать. Обострённые чувства белых могли выведать секреты, поэтому люди не болтали о сокровенном даже находясь у себя дома. Зайдёт солнце, тогда беседуй.

В этот момент и ловил их Мортус. Как после выпитого развязывается язык, так после окончания белого дня люди возвращались к тайнам и заговорам. Шум увеселительного дома, открытое пространство главной площади и отсутствие родовой силы белых раскрепощали знать. Мортус смотрел, считывал с губ и наполнялся тайнами, как воевода силой.

— По мосту договорились, деньги тебе выделим, — кивнул казнахрон собеседнику. — Пять чеканок с человека, десять с всадника и пятнадцать с повозки. Не построишь вовремя, заберём мукомольню. Шестнадцатую часть каждый королевский день приносишь, как обычно, мне.

Голубоглазый посадник прокашлялся и решился на просьбу. Боясь гнева, начал осторожно.

— Говорят, в Белых холмах… а может, Синих горах… Сами понимаете, разные слухи ходят. Говорят, что… Повезло вальщику. Снизила ему властная четвёрка размер четвертного налога. До десятой части. А с навара он, как честный вальщик, благодарит, — посадник задумался, произносить статус казнахрона или нет, — … с глубоким почтением, — не решился мужчина.

Вопрос со строительством нового моста обсудили за две встречи. Деньги шатунам и каменщикам, материалы и прочие расходы выделила казна города с позволения Мортуса. Идилий Кат отодвинул от строительства костоправа Давлея и ещё парочку не совсем лояльных ему проныр. Он был доволен посадником, пока тот намёком не предложил снизить ему налог.

Четвертной был основой экономики баронств. Его платили все и всегда. При малейшем подозрении на укрывательство, казнахроны городов применяли ворожбу денежного согласия. Сложное и дорогое зелье нанесением на лицо метила тех, кто не доплачивал четвертной в казну. Крупные гнойники безобразили лицо и приговаривали беднягу к конфискации имущества, а при повторном нарушении к игрищам. Рецептом редкого зелья поделился король много веков назад. Тем самым подровняв баронства в экономическом развитии. Платили все и всегда. Или почти всегда.

Недалёкие властители за взятки применяли снижение к нужным людям, но оканчивалось всё одинаково. О везунчиках узнавали другие, метод становился повсеместным. Это вело к снижению затрат на город, а следовательно к бунту горожан. Сначала головы баронов и властной четвёрки весело перекатывались на главной площади под пинки горожан. Потом король успокаивал людей, чествуя их храбрость и справедливость. Совет старейшин выбирал нового барона, затем формировалась властная четвёрка.

«Он дурак такое предлагать? — подумал Мортус. — Надо бы провести беседу, жаль сейчас времени нет».

— Не верь всему, что говорят. Не хочу больше слышать такие глупости.

Посадник виновато поклонился, но казнахрон не злился. Мост это пустяки, шалость с налогом обговорит после. Нужно обсудить главную тему, поэтому Мортус добавил дружелюбие на сухое лицо.

— Сочувствую твоему отстранению. Уверен, что обида Бадьяра скоро пройдёт. С другой стороны, ты не присутствовал при купании.

— Покорно ждал в саду, но с радостью разделил бы участь знати. К всеобщему ликованию предотвращенную броском воеводы. Слава королю за храброго воина!

— Слава королю, — согласился казнахрон и осторожно начал. — Ладно мы, преданные труженики и слуги барона, нас не жалко. Но Бадьяр! А если бы он погиб? Я не представляю, кто мог бы занять его место.

Посадник молчал.

— Решал бы совет старейшин. Не знаешь, кто пользуется сейчас почётом?

— Уважаемый Мортус, вы же знаете, что людям, чей годовой доход…

— Знаю, знаю, — перебил казнахрон. — Нам нельзя видеться со старейшинами. И вообще, большая часть из них не известна. Личности засекречены. Я не об этом. Уверен, что Бадьяр Широкий будет бароном ещё многие годы. Но если… Я подчеркиваю, если…

Посадник пожал плечами.

— Откуда мне знать, уважаемый муж?

«Сговорились вы, что ли?» — подумал Мортус и зашёл с другой стороны.