Оберег от нечистой силы

— Но ничего, — захохотала я, снова прослушав то, о чем говорила подруга, — я в столице к самим женам Великого князя пойду, — я уже знала, что в здесь вместо королей были Великие князья, — и предложу им самые красивые обереги. Отдарюсь так, что они мужу своему обо мне расскажут и встречу нашу устроят. А уж что Великому князю предложить, я придумаю. И стану не «какой-то купчихой», а самой богатой и известной купчихой, самим Великим князем уважаемой. И пусть тогда святоша локти кусает! — выдала я заключение, совершенно упустив из виду, зачем оно мне, вообще, нужно. Нужно и все! Пусть страдает!

План возмездия был готов, и я с чистой совестью отправилась в работный дом придумывать бизнес-идею, которую должен оценить сам Великий князь.

Вернее, идея уже была, теперь мне надо было придумать, как воплотить ее в жизнь.

Рассуждала я так: кто такой Великий князь? Это глава государства. Что такое государство? Это армия чиновников с бумажками и указюльками. Вот бумажки для указюлек я и должна обеспечить. И это гарантирует мне славу и почести.

Про бумагу я подумала не просто так, я примерно знала, как ее делать. А все моя двоюродная сестра, унылая заучка, которую всегда ставили мне в пример. Я ненавидела ее почти так же, как леди Элеонору. Хотя более непохожих друг на друга людей найти сложно.

Сестра каждый год приезжала к нам погостить, и каждый вечер за ужином вещала о своих гениальных идеях, которые смогут спасти мир. А я жевала котлеты и думала, что больше всего хочу спасти себя от этих нудных лекций.

А вот моя мама восторженно ей поддакивала и заставляла меня участвовать в реализации этих идей. Вот так я однажды помогала сестре делать бумагу из листьев… и если я вспомню этот процесс и смогу его повторить, то можно будет забыть о дорогом пергаменте и штамповать указы на дешевой бумаге.

Да за это меня и Великий князь и его чиновники будут на руках носить и прославлять мое имя в веках. Когда про святошу уже никто и никогда уже не вспомнит.

До приезда святого отца было еще месяца полтора, как минимум. Самое время заняться экспериментами, чтобы потом, когда я приеду в столицу, провернуть все как можно быстрее. Я не могу ждать возмездия и торжества справедливости десять лет. Тогда будет уже не так сладко.

Идея с листьями оказалась провальной. И для такого вердикта мне даже не понадобились эксперименты. Достаточно было по пути к работному дому вспомнить, что сейчас зима. Листья появятся вместе со святым отцом, а сестра делала бумагу осенью, до которой еще больше полугода.

Но я весь вечер думала о том, что бумага — это реальный шанс разбогатеть, раз уж идею трусов пришлось почти подарить храму за возможность спать не в гробу, а на нормальной кровати, и возможность жить и зарабатывать не опасаясь костра инквизиции.

А на бумаге можно не только указы писать, но и рекламные листовки, буклеты, газеты, журналы, книги печатать, и… тут я просто подскочила на месте… На бумаге можно печатать деньги! У меня даже голова закружилась от открывающихся передо мной перспектив. К черту указюльки и книги, если я могу сразу печатать деньги! Я зажмурилась, представив, как в моих руках зашелестели бумажные купюры… очень много бумажных купюр… огромные стопки и стеллажи бумажных купюр… в животе забурчало, мне стало жарко, а воздух в легких вдруг закончился. Я закашлялась и только тогда вспомнила, что забыла о необходимости дышать от такой прекрасной и волнующей картины.

И между мной и огромными горами денег, причем это вовсе не метафора, стоял только рецепт бумаги. Ха! Да с такой мотивацией, я обязательно придумаю, как делать бумагу из чего-нибудь еще.

Я же помню, бумага — это целлюлоза, которую получают из…

— Василиса! — отвлек меня от раздумий крик бабки Пашки. Мы сидели за столом во дворе работного дома и торопились по быстрому проглотить моментально остывающую еду. Вернее, все торопились, а я невидяще уставилась в полную тарелку и думала о деньгах. И падающие с неба мелкие снежинки уже перестали таять, попадая на мою кашу. — Ты чего такая смурная-то? Случилось что?

— Нет, — мотнула я головой, — все в порядке. Просто аппетита что-то нет. — я обвела взглядом пожирающих ужин бомжиков. До культуры поведения за столом им было, как до Китая раком, но я уже привыкла. — Кто доест мою кашу?

Тарелка молниеносно опустела. Я даже не заметила, кто именно ее выскреб. И то, как бабка Пашка, озабоченно поджав губы, кивнула вопросительно глядевшей Варухе, тоже не заметила.

Все уже закончили ужинать и разошлись. А я все сидела и думала о деньгах, бумаге, целлюлозе и деревьях. И о том, как найти недостающие звенья в этой цепочке…

— Дитя мое, — святоша, наблюдавший за задумчивой мной долгие несколько минут, накинул мне на плечи свой тулуп, — ты совсем замерзла. Что случилось?

— Ничего, — буркнула я, поведя плечом, чтобы тулуп упал с меня прямо в снег. Ничего мне от этого святоши не нужно! Я же «какая-то купчиха»! Вот пусть свою ледю тулупами накрывает! — Все хорошо. Не беспокойтесь. Я же купчиха, — не смогла не ввернуть я, — подумаешь, заболею и помру. Мир только чище станет.