Оберег волхвов

— Тетушка говорила мне о плотском грехе. Да, я понимаю, что после венчания это не считается грехом, но все равно… это страшно. В Билгороде жила монахиня сестра Ирина, которая столько мучений натерпелась в замужестве, что возненавидела всех мужчин. А другая монахиня, сестра Феоктиста, помутилась рассудком после того, как однажды попала в руки к половцам. Эти дикари напали на их селение и надругались над девушками и женщинами…

— Так вот что тебя пугает! — воскликнул Клинец. — Ты боишься оказаться в грязных лапах дикаря! Конечно, ведь все половцы для тебя — грубые скоты, буняки шелудивые[25] со страшной головой. Недаром ты так разочаровалась, когда узнала, что я не грек.

Сейчас Дмитрия бесило то, что несколько минут назад, когда боярышня еще не открыла лица, казалось даже забавным. Тогда быть отвергнутым ею являлось для него облегчением, теперь же — горькой обидой.

Анна смотрела на купца растерянным взглядом, постепенно начиная понимать, что своими словами невольно задела его гордость.

А он продолжал в том же духе:

— Будь я греком, как мой друг Никифор, ты бы, наверное, согласилась… из уважения к просвещенному народу, да? Но только вот что я тебе скажу, боярышня: не суди человека ни по его племени, ни по знатности рода, потому что этого никто себе не выбирает, а значит, ни вины, ни заслуги в том нет. Да, я полукровка и происхождения невысокого, но мои родители были честными людьми. А сам я и по вере, и по воспитанию — русич, а вовсе не дикий кочевник. Половцы тоже ведь разными бывают, как, впрочем, и русичи. Мой отец погиб под Зарубом, когда на город напало войско Боняка. И знаешь, от чего он погиб? От стрелы предателя-русича, который перешел на службу к половцам. А чем лучше поганых дикарей такие князья, как Олег Тмутараканский[26], который не раз их наводил на Русь?

При имени Олега Святославича глаза Анны потемнели от гнева, и, топнув ногой, она воскликнула:

— Не вспоминай об этом предателе безбожном! И Олег Гориславич, и его брат Роман Красный — великие грешники, и гореть им в аду до Страшного суда!

В голосе, во взгляде Анны было столько неприкрытой ненависти, что Дмитрий даже замолчал от удивления, пытаясь понять, какие личные мотивы могли заставить далекую от мирской жизни девушку так ополчиться на Тмутараканских князей.

— Ты разве знала Олега и Романа? — спросил он озадаченно.

— Нет, я их не знала, но мне тетушка говорила, что это самые безбожные негодяи.

— Вот как?.. — растерялся Дмитрий. — Твоя тетушка, наверное, имела причину так думать… Ну что ж, значит, ты понимаешь, что принадлежать к хорошему роду-племени — не самое главное? Судить людей надо по их делам.

— Это я понимаю. Почему ты решил, что я ненавижу всех половцев? — Анна пожала плечами и отвела глаза в сторону. — Нет, только тех, которые не приняли истинную веру и живут грабежами, набегами. А тебя, купец, я вовсе не считаю диким кочевником. Наоборот, ты человек просвещенный… и я была бы слепой дурой, если бы тебя презирала.

— Не презираешь… и все же считаешь, что я тебе не пара? — Дмитрий настойчиво пытался поймать ее взгляд. — А ведь я бы мог быть твоей опорой в этом мире, который так тебя пугает.

— Пойми же, купец: дело не в том, грек ты или половчанин, князь или простой крестьянин. Я уже сказала: ни за кого не пойду замуж. Не надо из благодарности предлагать мне свою руку, она мне вовсе не нужна. Лучше поскорее уезжай.

Услышав такие слова, Дмитрий с трудом подавил в себе невольную обиду и после короткого молчания спросил:

— А если я уеду, как ты защитишься от козней мачехи, сводной сестры и их холопов? Твой отец — слабый человек, Завида его околдовала. Есть ли у тебя хоть один друг в этом доме?

— Да, конюх Никита. Он служил еще моему покойному деду — отцу матушки и тети. Но ты за меня не волнуйся, я в этом доме долго не пробуду.

— Вернешься в монастырь, чтобы принять постриг? — спросил Дмитрий и сам удивился, сколько тоски вдруг прозвучало в его голосе.

Мысленным взором он увидел торжественный обряд посвящения в монахи, который однажды ему довелось наблюдать. После этого обряда все будет кончено, и никогда уже эта удивительная красавица не сможет принять и подарить любовь, для которой, казалось, она была рождена на свет.

— Подумай еще раз! — воскликнул Дмитрий, схватив боярышню за руки. — Не спеши становиться монахиней! Поживи в монастыре, но покуда не отрекайся от мирской жизни. Пойми и узнай самое себя. А если монашество — совсем не твой удел?

Со сладостным замиранием сердца он почувствовал, как в его руках трепещут и сопротивляются нежные пальцы девушки.

А она испуганно смотрела в сверкающие глаза Дмитрия и не могла понять, почему его пристальный взгляд и горячие сильные руки вызывают в ней такое неизъяснимое волнение, от которого по телу пробегает дрожь, а голова начинает странно кружиться.