Обережник

Ситуация замерла в позиционном тупике, только слева слышался рык и треск: там прорвался Вуефаст, но тут же схватился с Воиславом.

А от начала боя прошло меньше двух минут.

Отрок, атаковавший Данилу, решил обойти его с фланга и вскочить на свободный участок борта около кормы. Кажется, это был Мал, и сработал он правильно. Ложно атаковал, заставив Молодцова закрыться, а сам запрыгнул на свободное место.

Дальше вмешалась случайность – неожиданно налетел порыв ветра, который качнул сцепленные ладьи и вдобавок нагнал волну.

Отрок, уже почти взобравшийся на палубу, оступился. И в этот же момент Данила, наносивший удар, качнулся вперёд, потерял равновесие. Удар вышел гораздо сильнее, чем он ожидал.

Отрока отбросило в реку.

– Человек за бортом! – рыкнул изо всех сил Данила, надеясь, что сквозь гомон битвы его услышат. А сам скинул шлем, щит, учебное копьё, расстегнул пояс и нырнул вслед за упавшим.

Вода оказалась холодная, но терпеть можно. Отыскать отрока в речной мути оказалось не так легко, он трепыхался, пытаясь скинуть с руки щит. Молодцов подплыл к нему, засапожным ножом помог срезать крепления и рывком за шиворот послал вверх.

Сам последовал за ним, выгребая руками, но где-то на середине пути Данила понял, что не выплывет. Сил не хватало, долгая гребля и тяжёлый бой отняли их, а воздух из лёгких он по дури выдохнул, когда поднимал товарища. Страх сковал сердце, и Молодцов сделал то, чего нельзя было, – запаниковал. По глупости опять выдохнул часть воздуха из лёгких.

Данила чувствовал, как его буквально потянуло вниз. В мелькании теней под водой вдруг почувствовались очертания русалки, той самой.

От ужаса Данила изо всех сил молотил руками-ногами, сжигая драгоценный кислород, а кожаная куртка всё больше сковывала движения.

А потом кто-то заключил Молодцова в крепкие объятья, и он взмыл вверх.

– Да, Даниил, плаваешь ты погано, хуже, чем сражаешься, – вещал Клек, придерживая одной рукой спасённого, а другой широко загребая к ладьям.

– У нас, кхм… рек нормальных не было, – отплёвываясь, сообщил Данила, попутно вдыхая воздух, казавшийся ему невероятно вкусным.

– Ну, может быть, – ответил варяг.

Глава 4 Божий суд

Зарядили настоящие осенние дожди, долгие, переходящие то в шквальные ливни, то в ледяную морось. «Лебёдушка» во главе каравана кораблей рассекала мутный Днепр, наполнявшийся водой. К берегу приставали всё реже: ночевать на палубе было удобнее, чем на промокшей земле, а пресную воду пополняли от непрекращающихся дождей.

Но тренировки охранной дружины не прекращались. Правда, проходили всё больше на палубе ладьи. Воислав показал Даниле пару фехтовальных связок с секирой и мечом, которые тот точно должен был выучить в совершенстве до прибытия в город.

– Там я буду учить вас другому строевому бою.

Что за «другой» строевой бой – батька не пояснил, а остановка планировалась в Смоленске.

На какой день путешествия до него добрались, Данила никак определить не мог, ясно было только, что осень, возможно, поздняя.

Смоленск показался Даниле заметно меньше Киева, впрочем, так и должно было быть. Но город всё равно был немаленький, он возвышался на высоком берегу Днепра, окружённый земляным валом. Над валом поднимались выкрашенные в белый стены.

Их ладья держала курс к причалам, построенным у реки далеко от города, там же теснились деревянные постройки вроде сараев или бараков.

«Лебёдушка» без труда встала у причала, за ней – прочие ладьи Путяты. Кораблей у пристани было много, но ещё оставалось достаточно свободного места. Приказчики и челядь по сходням начали разгружать товар. Смоленск был первым городом, где Путята решил заняться коммерцией.

Обережники были свободны от работы, просто стояли и мокли под дождём. Будто ждали чего-то.

Ждан пихнул Молодцова в бок:

– Глянь, нурманы.

К Путяте и Вуефасту подошла тройка воинов в очень хороших доспехах, у одного имелся меч, у других – копья и секиры. Данила сперва напрягся, а потом понял, что это местные, так сказать, должностные лица.

Воинов вежливо провели на ладьи, где Молодцов смог их получше разглядеть. Все трое очень походили на Клека и Шибриду, если бы не длинные бороды. Двое были блондины, один рыжий. Они порылись в трюмах, затем старший что-то бросил Путяте на незнакомом языке. Путята ответил на том же наречии, в конце добавив по-словенски:

– …не больше двух саженей.

Вдвоём они ещё с минуту препирались, мешая словенские и иностранные слова.

В конце концов старший из таможенников – наверное, их можно было и так назвать – разрешил не разматывать все ткани на проверку, они могли испортиться от влаги.

Таможенники и Путята перешли на другую ладью, перед уходом один из нурманов обменялся парой фраз с Шибридой всё на том же незнакомом языке. Нурманском, наверное.

– Ждан, Данил, берите эти мешки. Пойдёте со мной к купцу, с которым Путята рядиться будет. Остальные пусть получат оплату у приказчиков и в городе два дня свободны, – распорядился Воислав.

Команда поприветствовала это объявление дружным рёвом – аж капли с мачты посыпались.