Обережник

Воислав в последний раз взмахнул мечом, и косматая голова колдуна отделилась от тела. Фонтан крови оросил снег перед толпой смердов. Те молчали, как бандерлоги перед питоном.

– Это в костёр, – батька пнул сапогом останки колдуна, – а смерды пусть делом займутся.

Приказчика Путяты всё-таки вытащили живым – он тоже валялся в бараке связанным. Одного челядина нашли в толпе пленных, а ещё одного, раненного, лесовики добили. По идее спасённые должны были быть благодарны купеческой охране, что пришла на помощь. А с другой стороны, если бы лесовики, науськанные колдунами, их не утащили, то батька Воислав ни за что бы не пошёл на рискованный штурм капища. Зато в итоге вся его дружина захватила весьма приличную добычу. В том числе меха и золото, которые предполагалось принести в дар богам.

За победу заплатили двумя жизнями простых охранников: Корки и Шатуна. Данила с ними почти не общался. Ходинец заполучил ещё одну рану – в бедро, Шибриде просекли панцирь и едва не сломали рёбра. У Клека на щеке тянулся длинный алый разрез, который его мало беспокоил.

– Под щетиной не видно будет, – отмахнулся варяг.

Рану промыли, стянули стяжками и даже не стали зашивать.

Данила обошёлся без ранений, но после схватки его так затрясло, что впору связывать. Друзья к состоянию их друга отнеслись с пониманием: подкалывать не стали, отвели в дом, где, кстати, был накрыт шикарный стол, правда, провонявший гарью.

Молодцов съел мясо и хлеб, отдававшие копотью – ему показалось, что ничего вкуснее он не ел последние месяца два, – запил кувшином бражки и лёг спать успокоившимся и почти счастливым.

Уснул он прямо на лавке в тереме: выстуженном, с погасшей печкой, но Данилу это ничуть не смущало.

Смутило и даже напугало другое – сон. Данила опять увидел во сне трёх варягов. Они стояли к нему спиной, но Молодцов знал, что это варяги. Они разговаривали с Гуннаром Скрягой, тем самым, которому покоцал рожу Воислав в Смоленске. Но во сне нурман предстал не окровавленным, каким последний раз видел его Молодцов, а уже с зажившей раной – шрам тянулся от подбородка до скулы.

Гуннар разговаривал с варягами, усиленно жестикулировал, ругался и вообще выглядел возбуждённым. Чем закончился разговор, Молодцов не узнал, его растолкали в плечо.

– Даниил, вставай, добычу делить будем! – Ждан так радостно улыбался, что Молодцов просто не мог ему нагрубить и поплёлся за другом.

Воздух на улице отдавал зимней свежестью, не то что в бараке. Следов вчерашнего побоища почти не осталось. Солнышко светило, снег хрустел под ногами, люди кругом были заняты делом – идиллия. Вспомнишь, что вчера тут творилось, и не поверишь, что такое могло быть в реальности, а не было страшным наваждением.

Раздел добычи походил на что-то среднее между религиозным ритуалом и торжественным вручением наград. Воислав и Путята поочерёдно вручали «заработанное»: несколько меховых шкурок и драгоценности. Купец прилюдно засвидетельствовал, сколько какая шкурка стоит: меха-то все разные. Обещал лично реализовать товар за небольшие комиссионные.

Воислав лично жал руку охраннику, говорил что-то ободряющее во всеуслышание и добавлял ещё пару слов на ухо, затем звал следующего.

Данила тоже получил свою долю: несколько кусочков серебра, вместе тянувшие на полкило, то есть почти на три гривны, золотой самородок, стоивший раз в десять дороже серебра, пару шкурок (в мехе Молодцов не разбирался). Пожал крепкую мозолистую длань Воислава.

– Молодец, ты люто бился. Даниил, такого, как ты, можно даже в младшие гридни взять, если ещё немного подучишься.

«Молодец» – а что, хорошее прозвище вышло!

– Батька? – вдруг спросил Данила.

«Про сон сказать или нет?»

Воислав поглядел на Молодцова, и улыбка спала с его лица.

– Что такое?

– На пару слов после всего этого можно? – шёпотом попросил новоявленный обережник.

Батька кивнул.

После вручения наград Воислав собрал смердов. Опять провёл с ними «профилактическую беседу». Что им наобещали колдуны-жмудины, он слушать не хотел. Сказал, что через три дня сюда приедут тиуны из Новгорода, а до тех пор чтобы с капища никто ни ногой. Какое им наказание определят, пусть такое и снесут. А что бывает с теми, кто богов не чтит и пращуров предаёт, они видели. В ответ из толпы донеслись возгласы типа «мы не предавали».

Воислав рыкнул:

– Всё равно! Кто родичей своих на поругание колдунам отдаёт – тем прощения нет! Колдуны не от богов ваших пришли, они чужаки. И для себя они жертвы собирали, а вы им поверили, нефыри. За это пращуры с вас ещё спросят!

На этом воспитательная работа закончилась, смердов согнали на капище собирать припасы для воинов, а Воислав позвал Молодцова:

– Ну, что ты хотел мне сказать?

Даниил помялся, но пересказал весь свой сон. Батька к рассказу отнёсся неожиданно серьёзно.

– Значит, три моих брата разговаривали с нурманом?

– Да.

– И это всё?

– Ну, – Данила решил, что скрытничать нет смысла, – я уже видел этих варягов. Не лица, но мне кажется, они из тех же самых, что я видел, когда нырнул за Малом.

– Вот оно как, – задумчиво покрутил ус Воислав.

– Что думаешь делать?