Обережник

Батька спустился с заборола – так тут называли настил за частоколом, наподобие строительных лесов. Тройка бойцов опять замерла в наблюдении, но просто так смотреть было трудно, и Данила решил отвлечь напарников давно волновавшим его вопросом:

– А чего у Гуннара чудины забыли?

– Болтаешь много, – одёрнул Клек, но пояснил: – С Завидом у местного князька вроде какая-то обида. А так – им бы на кого наскочить, будучи на сильной стороне. Шавки. Уяснил? Теперь смотри куда положено.

Данила глянул, но не на лес, а во двор их маленькой крепости:

– О, Чернята идёт.

Клек покосился на купца и процедил что-то ругательное, кажется, по-скандинавски. Тот меж тем тоже поднялся на забороло, громким голосом, натренированным на вече, позвал Гуннара.

Викинг не замедлил явиться.

– Чего тебе, купец?

– Клянёшься ли ты, что пропустишь меня и моих людей, если мы поклянёмся, что не замешаны в обиде твоей?

– Я уже всё сказал, или ты глухой?

– Поклянись ещё раз, или мы останемся в крепости!

– Сколько вас?

– Полтора десятка.

– Хорошо, я пропущу вас, если вы тоже поклянётесь, что не пошлёте весть в Холмгород не раньше чем через три дня.

Чернята оглянулся на Воислава, стоявшего на подворье, тот демонстративно смотрел на серое тяжёлое небо над амбаром.

– Поклянусь, – ответил купец.

– А ещё заплатишь пошлину небольшую за проход свободный, – поставил ещё одно условие викинг, – мехом али серебром.

– Какую же пошлину?

– По три гривны с человека!

– Ох, не зря тебя Скрягой назвали, – возмутился Чернята. – Ну какие три гривны? Мы серебро всё распродали, мехов хороших не накупили, в долги влезли – и ногаты за человека отдать не сможем, разве что по паре беличьих шкурок.

– Ну и выдумщик ты, Чернята, чистый скоморох. Какие ногаты, когда у тебя в телегах соболя да куницы! Две с половиной гривны с тебя, и не меньше.

Викинг и купец торговались отчаянно. Как будто речь шла не о их жизнях, а об обыкновенном товаре. В итоге сошлись, что Черняка платит за себя и охранников по полгривны, а за челядь и приказчиков по четвертине. Переговоры заняли где-то часа два, но солнце висело ещё высоко, а нурманы с остальными разбойниками, видимо, решили потянуть до темноты.

– Хорошо, Гуннар, значит, я отдаю тебе выкуп, и ни ты, ни твои люди, ни воины, которых ты нанял или призвал посулом, ни те, кто пришёл искать мести, не тронут ни меня, ни моих людей, ни имущество наше и не будут никак утеснять или задерживать, а дадут нам полную свободу, куда бы мы ни поехали.

– Всё так, купец, договорились!

– Поклянись!

– Клянусь Одином и Тором и призываю всех, кто видит меня, в свидетели!

Викинг опять воздел меч к небу.

На частоколе вновь появился Воислав.

– Отойди, нурман, в лес и не показывайся, пока Чернята не выйдет на тракт, иначе договора не будет.

– Как скажешь, Воислав.

Телеги, набитые хламом, забаррикадировавшие ворота, откатили в сторону, створки приоткрыли нешироко, максимум на полметра. Чернята с людьми быстро проскользнули в щель и шустро побежали к тракту. Очень скоро они скрылись за поворотом дороги, многие провожали их завистливыми взглядами.

Но очень скоро из леса донёсся звон, крики, так продлилось с минуту – и всё стихло. А потом на опушку вытащили Черняту, уже голого, прибитого к наскоро сколоченному кресту.

– Ты же клялся! – вопросил Воислав, даже не с возмущением, а с какой-то грустью, будто спрашивал сына за очередную двойку.

– А я и не нарушил клятву, – ответил весело приплясывавший рядом викинг, – но мой брат Олли, – другой рыжебородый здоровяк рядом махнул приветственно топором, – ни в чём не клялся. Он подоспел сам, по своей воле, ну и… зашёл спор у них с купцом, сам видишь.

– Ингельд! – крикнул батька во всю мощь. – Ты видишь? С этими ты пришёл искать крови моих братьев, этим порадуешь Перуна?!

– Отдай Молодца!

Варяг вдруг объявился на опушке и тут же исчез в кустах.

Воислав тяжело вздохнул, махнул рукой, и один из охотников Завида натянул и спустил тетиву. Стрела попала точно в горло доверчивому купцу.

– Ай ты, какие вы меткие, – засмеялся Гуннар. – Стрел не жалко? У нас пленников много, хватит ли у вас?

– Для тебя у меня сталь есть, Скряга, иди ко мне.

– Приду-приду, – посулил викинг.

Весь оставшийся день из леса доносился стук топоров и звук падающих деревьев. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что мастерят Гуннаровы ребята. Однако днём штурма, похоже, не предполагалось. Тройку Молодцова сняли со стены – поспать. Ночь и в самом деле предстояла тяжёлая.

Из сна Молодцова выдернуло аккуратное прикосновение к груди. Данила открыл глаза без стонов и бурчания, секунда – и он полностью проснулся. В тусклом свете лучины разглядел лицо Клека.

– Иди за мной. Очень тихо.

Данила кивнул, рядом стоял уже полностью экипированный Ждан. Данила подхватил щит, сулицы, втроём с друзьями покинул жильё. Снаружи стояла тёмная безлунная ночь, низкие облака затянули небо. Всё так же, стараясь не издавать лишнего шума, друзья по приставной лестнице поднялись на забороло. На самом гребне частокола горели только два факела, ещё Данила разглядел прятавшихся за зубцами охотников Завида.