Оберон - 24

Невыносимую душевную боль я смыл напитком, который принесли мне девчата. Я уже перестал смущаться, не стал обращать внимание, что мне приводили девственниц. Я представлял, что играю с Катей, и мне становилось немножко лучше.

На другой вечер снова ко мне пришла Катя. С постным лицом она угостила меня ужином, разделась и легла на лежанку. Мы не разговаривали. Я сделал безуспешную попытку, отвернулся к стене и долго лежал, предавшись своему горю.

— Зачем ты приходишь ко мне? — наконец спросил я, — Мучить меня?

— А где мне спать? На улице? — спокойно спросила она меня. Я промолчал, глотая слёзы.

Так прошла неделя. В следующий раз, когда пришла Катя, я даже не посмотрел на неё. Выпив напитка, поскольку очень хотелось пить, я сразу улёгся на лежанку, отвернувшись к стенке.

Слёзы катились у меня из глаз, а я не замечал их, думая, что пора всё это прекращать.

Я уже с Юликом и его товарищами объехал ближайшие окрестности, тайком выведал у друга Юлика, Листика, где находятся скалы с пещерой. Однажды даже, издали, я видел вершину скалы!

На лошади можно было добраться часа за два-три. Однако надо было уходить пешком. Ковыль высокий, человека скрывал полностью. На лошади же меня можно было выследить очень легко.

Катя присела рядом со мной, силой повернула меня к себе, поцеловала моё заплаканное лицо и легла спать. Мне стало ещё больнее. Что ж, если ты предпочла этого дикаря… я уйду, не буду мешать вашему счастью. Слёзы потекли ещё обильней, я сдерживал рыдания, как мог.

— Тоник, успокойся! — вдруг сердито сказала Катя, но я не мог сдерживаться, тогда она легла подальше от меня.

На другой день мы с мальчишками взяли луки, стрелы, и отправились в степь, на охоту.

В зарослях водилась мелкая и крупная дичь, мы настреляли немало добычи.

У меня созрел план.

Мы составили расписание с ребятами, с утра бегали по песчаному берегу реки, купались, потом, переодевшись в мягкие набедренные повязки, отрабатывали приёмы. Позавтракав, отправлялись в степь, на конную прогулку, вооружившись луком со стрелами и пиками, на случай встречи с диким кабаном. Нападать нам строжайше запретили, только для необходимой обороны.

Прогулявшись и подстрелив несколько крупных птиц, возвращались, обедали, и снова тренировались. Потом я шёл в свой шатёр, отрабатывать договор.

На другой день я сказал ребятам, что хочу проверить себя, побродив в зарослях один.

Ребята согласились, однако выделили одного верхового, который издали, смотрел, чтобы я не заблудился. Экзамен я выдержал с честью, добыв несколько жирных перепелов.

Вечером, когда пришла Катя, я был в приподнятом настроении, поздоровался с женой, шутя, поцеловал ручку, и принялся за ужин. Катя настороженно смотрела на меня, но ничего не говорила. Наевшись, я сытно рыгнул, пожелал спокойной ночи, и улёгся на своё место, не снимая нижней повязки.

— Эй! — позвала Катя, — К тебе, между прочим, жена пришла, а ты спать ложишься, даже не раздевшись.

— Зачем тебе бесполезный муж, когда у тебя такой любовник есть?! — почти весело ответил я, не поворачиваясь.

— Что ты задумал?! — пристала ко мне Катя, — Ну ка, сознавайся, — она повернула меня к себе.

— Катя, тебе доставляет удовольствие мучить меня? Когда я не плачу, тебе плохо? Я спать хочу, отстань от меня! У меня каждый день тренировки с ребятами, я устаю, это ты развлекаешься с ребятами… — я повернулся к ней, внезапная догадка молнией вспыхнула у меня в мозгу, я даже сел на лежанке:

— Так ты… ты… со всеми?!

— А ты? — спокойно спросила меня Катя. Я лёг, отвернулся к стене. У меня внутри что-то оборвалось, я почувствовал страшную пустоту и усталость, закрыл глаза и больше не реагировал ни на что. Слышал, Катя что-то говорила, я не слушал и не слышал. Мне стало всё равно.

Мне снова снился сон, будто бы Катя целовала меня перед уходом, шептала ласковые слова, но, проснувшись, никого не обнаружил возле себя.

«Вот и всё!» — подумал я, собираясь. Выйдя из своей кибитки, увидел, что моя команда уже ждала меня, для пробежки. Я посмотрел всё-таки, как Катя с Дэном, о чём-то весело щебеча, собирались в степь. Катя глянула на меня, и тут же отвернулась, вскочила на коня, и ускакала, друзья кинулись за ней. Я вздохнул и повёл ребят на разминку. Оставив их отрабатывать приёмы, я забежал в свою кибитку, собрал вещи: старое бельё, шорты с майкой, одежду из клиники, аккуратно сложил всё в вещмешок, потом завернул в тонкую шкуру вяленого и копчёного мяса, флягу воды, лук, стрелы, боевой топорик. Вздохнув, решил, что после обеда, когда все будут отдыхать, отправлюсь, якобы на охоту, а на самом деле к скале, где лежат наши скафандры.

Что с ними? Влезу ли я в свой детский скафандр? Ничего я этого не знал. Не получится, так не получится. Возвращаться я не собирался, слишком сильна боль, выжигавшая меня изнутри.

Так я и сделал. Поглотав, не жуя, обед, предупредил Юлика и Листика, что пойду, поброжу по степи. Может, еще, кого добуду. Понравилось мне это дело.

Сначала пацаны хотели идти со мной, но я отговорил, сказав, что хочется побыть одному. Ребята, с облегчением, согласились остаться.