Оберон - 24 Часть третья.

- Пфы! Ко всякой малявке я ещё не ревновала! Всякую малявку! – и врезала мне шутливого леща.

Я притворно зашипел, потирая затылок.

- Раздевайся, давай, и тащи всё в ванную, там машинка стоит. Знаешь хоть, как ей пользоваться? А то привык…

- Знаю, ещё тебя научу. Есть у меня запасные трусы?

- Иди, мойся, сейчас принесу.

- Со мной будешь мыться? – спросил я, и заработал ещё одного леща.

- Уй! Чё ты дерёшься?!

- Перестань глупости говорить.

- Ты же мыла меня вчера!

- Если хочешь, помою. А вообще, Тоник, устала я. Ты вон, отдыхал полдня, а я по городу моталась.

- Ну и что? Нашла кого-нибудь?

- Да есть вроде, надо вечером в ночной клуб сходить.

- Думаешь, такие люди по ночным клубам шатаются? – подозрительно спросил я.

- Ты уже неистинных людьми называешь? – насмешливо спросила Катя.

- Брось ты! Слова нельзя сказать! Я пойду мыться, заходи, если захочешь.

- Сегодня уже никуда не пойду, - решила Катя, - пораньше завалюсь спать.

Катя зашла ко мне в ванную, когда я уже стоял под душем, обмываясь. Она внимательно осмотрела моё тельце, будто первый раз увидела, ничего не сказала, и, положив бельё на работающую стиральную машинку, вышла.

Кстати, напрасно я говорил, что легко справлюсь с машинкой. За годы, проведённые в различных условиях быта, совсем забыл, как её включать. Пришлось разбираться. Потом посмеялся над собой, запустив машинку в работу.

А вот оценивающий взгляд Кати меня несколько напряг. Посмотрев на себя в зеркало, пришёл в уныние.

Не торопясь оделся, в трусики и маечку, пришёл на кухню, выпить чаю.

- Тоник, ты что, в таком виде? – начала, было, Катя, но быстро опомнилась:

- Надо же! – улыбнулась она, - Вжилась в роль воспитательницы! Иди сюда!

Когда я подошёл, она поцеловала меня в лобик, потом в щёчки:

- Какой ты милый мальчик!

- Кать, мы же встретились с тобой впервые такими детьми.

- И что ты мне тогда сказал? Я запомнила: «Нам ещё рано говорить об этом». Даже говорить!

- Кать, но ты уже взрослая девочка...

- О чём я и говорю, мой маленький Тоник.

- Налей мне чаю, пожалуйста.

- Сам уже не можешь?

- Тогда отпусти меня, - Катя держала меня за талию, поставив между колен.

- А, да, иди.

Я налил себе чаю, сел напротив Кати, стал осторожно его пить, закусывая печеньем, которое Катя догадалась купить. Мысли мои убежали далеко, в наш с Катей дом, где осталась моя девочка Сашенька. Меня что-то тревожило, я не знал, всё ли там в порядке? Прислушавшись к себе, подумал, что людей, да и не людей, всегда тревожит неизвестность.

- Спасибо! – сказал я Кате, встав и поклонившись.

- На здоровье, - ответила мне не менее задумавшаяся Катя, - сполосни кружку в раковине. Привыкай, тебе теперь часто придётся оставаться одному.

- Катя...

- Тоник, давай, без сцен? Ты раньше был более терпеливым.

- Я?!

- Конечно ты, не помнишь, что ли?

Мне нечего было сказать. Я, молча, помыл за собой посуду и пошёл в свою комнату.

- Спокойной ночи, Тоничек!

- Спокойной ночи, - буркнул я, - не зайдёшь, поцеловать меня на ночь?

- Не зайду, - ответила Катя, отвернувшись.

Войдя к себе, я снял майку и лёг, чувствуя лёгкую досаду.

Мне приснилась Катя, та, с которой я жил так счастливо последний год. Она улыбалась мне, раздеваясь. Кто-то был там, за её спиной, но я смотрел только на Катю. Вот она скинула халатик, под ним ничего не было...

И я проснулся от чувства, что внизу живота всё аж трещит.

Я и так и эдак поворочался, но никак не мог успокоиться.

«Да что это я?! – подумал я, разозлившись, - В соседней комнате спит моя жена, а я здесь мучаюсь!».

Я решительно поднялся, и, придерживая рукой плавочки, побежал к жене.

Так же решительно забрался к ней под одеяло, обнял. Сердце готово было выскочить из груди.

- Это ты, Тоничек? – сонно пробормотала Катя, - Иди сюда, милый, - она тоже обняла меня, поцеловала в губы.

- Тошка? – вдруг поняла она, окончательно, просыпаясь.

- Это я, Катя, твой муж, - прошептал я, пытаясь её поцеловать.

- Тоже мне, муж, - презрительно сказала Катя, - иди отсюда!

- Катя! – воскликнул я, - Ты же обещала хранить для меня...

- Я не отказываюсь, - усмехнулась Катя, - приходи, когда подрастёшь!

Это было жестоко. Когда я подрасту, Катя будет глубокой старухой. Я встал, пошёл к себе. Ещё была надежда что, Катя окликнет, скажет, что пошутила, но этого не произошло.

Я опять лёг, но уснуть не смог: несмотря на стресс, нижняя часть моего тела не хотела успокаиваться.

Поворочавшись, я подумал, что надо с этим издевательством кончать.

Сняв трусики, расстелил их на случай неприятности, начал сам себя успокаивать.

Такого взрыва жгучего удовольствия я никогда не знал!

Но ничего не вытекло. Ещё не созрел. Мало того, я убедился, что у меня фимоз.

Что это такое? Вроде мембраны у девочек. Я девственник, и останусь им ещё очень долгое время.

Полежав, я почувствовал непреодолимое желание одеться. Натянув трусики, стал засыпать, и в этот момент зашла Катя:

- Не спишь ещё? Подвинься, - Катя прилегла рядом.

- Ну, иди сюда, мой маленький.

- Я уже, - ответил я грустным голосом.

- Как «уже»? – возмутилась Катя, - Мне же надо было время, чтобы решиться на такое?!