Обещай мне эту ночь

Она с беспокойством прикусила губу, когда Джеймс, ничуть не смущаясь своей наготы, выскочил из постели и отбросил в сторону покрывало. На белой простыне ярко выделялось кровавое пятно — единственный алый цветок на снежно-белом поле. «Жертвоприношение всегда требует крови», — вспомнилось Изабелле. Не то чтобы занятие любовью было с ее стороны жертвой, совсем наоборот, но последствия…

Она ожидала, что Джеймс придет в ярость — ну, в самом деле, как ему не разозлиться? — но все равно ей было больно. Где-то глубоко, в самом дальнем уголке души она лелеяла надежду, что он все-таки ее любит…

Джеймс отвернулся от кровати и стремительно направился в гардеробную, примыкавшую к его спальне.

— Одевайся, — приказал он равнодушным, леденящим кровь тоном.

Изабелла вылезла из постели, прихватив с собой простыню, но вместо того чтобы взять свое платье, последовала за Джеймсом. Кое-как проковыляв через комнату, она остановилась у распахнутой двери в коридор. Джеймс уже надел брюки и теперь застегивал рубашку. Он явно был не в настроении разговаривать, но она должна была хотя бы попытаться. Иззи глубоко вздохнула и прочитала про себя молитву.

— Джеймс, я… Позволь мне объяснить.

— Здесь нечего объяснять.

— Но…

— Но что? — Он повернулся к ней, испепеляя ее пылающими яростью глазами. — Ты знала, как я отношусь к женитьбе. Ты знала и все-таки явилась сюда, нагло пренебрегая моими желаниями в угоду твоим собственным.

— Нет, прошу тебя, все было совсем не так. Я просто хотела…

— Вот именно. Ты хотела. Ты! Чего хотел я, для тебя не имело никакого значения. — Он отвернулся и принялся натягивать сапоги.

— Я не могла позволить тебе умереть, — прошептала она, задыхаясь.

Джеймс выпрямился и повернулся к ней.

— Благородные намерения, дорогая, — процедил он сквозь зубы, растягивая слова. — Но не тебе это решать. Я уже говорил давным-давно, чтобы ты не пыталась меня «спасать». — Он махнул рукой в сторону спальни. — Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я заменю тебе камеристку. Судя по всему, тебе не потребовалась помощь, чтобы раздеться.

Хотя ей было, что сказать, Изабелла заставила себя сдержаться. Джеймс был слишком зол, чтобы прислушаться к ее доводам, что бы она ни говорила. И он имел полное право злиться. Она действительно дерзко вмешалась в его жизнь.

Иззи быстро оделась — так быстро, насколько это было возможно, если учесть, что она старалась прикрываться одеялом. К счастью, она успела натянуть платье к тому времени, как Джеймс вышел из гардеробной. Однако — какая несправедливость! — он был одет с иголочки, в то время как она — Изабелла с досадой оглядела себя — настоящая растрепа.

— Пойдем. — Он указал ей на дверь.

— Ты собираешься отвести меня домой? Можешь не утруждаться. Правда. Я привязала Блоссом недалеко от дома. Я смогу благополучно вернуться через окно.

— Мы должны объявить о нашей помолвке, — возразил он.

Изабелла кивнула:

— Да, но это можно сделать завтра. Полагаю, ты должен договориться насчет оглашения, но я моги взять это на себя, если хочешь.

— Ты меня неправильно поняла. Мы объявим о нашей помолвке немедленно.

— Сейчас? Но уже середина ночи!

— Ну что ж, остается только пожалеть, что не выбрала более подходящего времени, чтобы залезть ко мне в постель.

Джеймс схватил ее за руку и выволок из комнаты. Как только они оказались в коридоре, он ускорил шаг, так что ей приходилось бежать, чтобы поспеть за ним.

Пока Джеймс тащил ее к конюшне, Иззи отчаянно пыталась изобрести какую-нибудь причину, почему им не следует ехать в Уэстон-Мэнор. Но она сомневалась, что Джеймс попадется хоть на одну из многочисленных уловок, вихрем проносившихся у нее в голове. «Нужно придумать что-нибудь правдоподобное», — решила она, пока Джеймс седлал Самайна, своего крупного вороного жеребца. Она даже всерьез подумывала, не напороться ли ей на вилы, прислоненные к стене, но сразу же отказалась от этой идеи. Ей и без того сегодня досталось, спасибо, больше не надо.

Она уже подумывала о возобновлении эпидемии чумы, когда Джеймс забросил ее на лошадь и сам вскочил в седло позади нее. Он был очень холоден с ней. Это ее ранило, но не так сильно, как его молчание. Единственные слова, которыми они обменялись, касались местонахождения ее кобылы.

В памяти ее всплыл их разговор в ночь ее первого бала.

«— Несмотря на все, что ты наговорил, Джеймс Шеффилд, ты не безнадежен, и ничто из сказанного тобой не изменит моего мнения. Я отказываюсь этому верить.

— Поверь мне. Я предупреждаю тебя, Иззи. Не пытайся добиваться меня. Ты только навредишь себе».

Нельзя сказать, что он ее не предупреждал, с грустью думала Изабелла. Но она не ожидала, что это причинит ей такую боль.