Обещание

...а теперь – все, что хочешь,

но только не эти «Итоги»,

и не этот политик – с растрепанными глазами,

и уж точно не эти солдаты,

солдаты – в кровавой пыли, –

но их,

кто простит – их –

за их некрасивые ноги

(и что я все время суюсь – со своими ногами?),

за их – некрасивые ноги,

за красивые их – сапоги.

Ты – тот, который ходит враскоряк,
потом потеет – в нас,
потом – лежит, как студень.
Я понял, что ты хочешь – только так.
Но так – не будет.

Нас не для этого – просили не орать,
кормили сахаром, а накормили – солью:
ни унижать людей,
ни бить, ни убивать —
я не позволю.

О, этот алый, грубый, свежий сок, —
он так летит, как яблоня в апреле!
(...а нам покажется: еще один хлопок...)
– Что, на подошвах, дядя?
– Грязь, с-сынок. —
Да неужели...

Ну, – встаньте же, –
Архаров, Барсуков,
Воденников, Ершова,
Садретдинов,
Хохлова, Холомейцер, Хохляков,
Хмелева, Яцуки... – НЕВЫНОСИМО!

Ты – вот где – мне,
а я – в твоих руках,
ты – как желе (сидеть!..),
а я – как батарея,
ты – в замечательных – сегодня сапогах
(все – в замечательных сегодня сапогах!) —

а я без них,
и я – тебя – сильнее.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Он делал все – с таким видом,

будто хотел сказать:

«...вот как щас подойду,

и как дам по башке этим микрофоном, –

будет тебе и ка€тарсис и ката€рсис

и все, что захочешь...»

Однако на самом деле – хотел он сказать совсем про другое.

«Место поэта, – хотел он сказать, – в рабочем строю,

место поэта – в рабочем столе,

место поэта – во мне и в тебе

ЖИЗНЬ ЗАЩИЩАЕТ – твою и мою».

...И в этом смысле – я с ним – абсолютно согласен.