Обещание страсти

Адвокат вышел, а Люк опять начал расхаживать перед стеллажом. Вдруг он остановился, потом медленно направился к ней, глядя прямо в глаза. Все в нем было таким знакомым и родным. Вся его колючесть исчезла.

Уловив настроение, Алехандро медленно направился к дальней полке, на которой стояли книги в каштановых и золотистых переплетах.

— Малыш…

Люк был на расстоянии фута от нее, но даже не сделал попытки прикоснуться, он просто смотрел, будто пытаясь запомнить каждый волосок, каждую ниточку на платье. Он вбирал в себя ее всю, и его взгляд проникал ей в душу.

— Я любдю тебя, Лукас.

— Родная моя, я никогда не любил тебя так сильно. Ты ведь это знаешь, правда?

Все это уже не имело значения. Так фальшиво! Как трудно изображать, что тебе не безразлично, где поесть. Почему «Фермой» и «Трейдер Вик»? Почему нельзя просто поесть булочек с сосисками и продолжать жить дальше?

На Кизию словно навалилась тяжесть. Она чувствовала себя, словно парашют, опустившийся в цемент. Она хотела бы вернуться в отель, лечь, отдохнуть, поплакать — все, что угодно, только не сидеть в этом ресторане над десертом, до которого не могла даже дотронуться. Монотонно тек разговор. Говорили ни о чем. К моменту, когда подали кофе, они погрузились в молчание. Слышно было только, как Люк мягко барабанил пальцами по столу. Этот звук отзывался в ней биением молоточков. Ведь они были так тесно связаны друг с другом… будто у них одна душа, один мозг, одно сердце… Если его заберут, они должны забрать и ее.

Алехандро взглянул на часы, и Люк кивнул.

— Пора.

Он попросил счет. Алехандро полез за бумажником. Выразительно посмотрев на него, Люк покачал головой. Сегодня с ним не стоило спорить. Он оставил деньги на плетеной деревянной тарелке, на которую официант положил счет, они встали из-за стола. Направляясь к ожидавшему их лимузину, Кизия вдруг почувствовала себя героиней какого-то второсортного фильма. Все это не могло происходить в реальности. Невозможно поверить, что до суда над Люком оставался всего час. Не могло такое случиться с ними.

И тут, в лимузине, в котором они отправились в Сити-Холл, на нее напал почти истерический смех.

— Что смешного? — спросил Люк.

Он выглядел напряженным. Алехандро молчал. Ее смех звучал неприятно. В нем было что-то болезненное. Это невыносимо.

— Все смешно, Люк. Все. Правда… Все так абсурдно.

Она продолжала смеяться до тех пор, пока он не взял ее руку и не сжал очень сильно. Тут она замолчала, и смех чуть не уступил место слезам. Все абсурдно. Нелепые люди в «Трейдер Вик», которые после ланча направятся на концерт или к парикмахеру, в клуб или к портному… живя совершенно нормальной жизнью. Но что называть нормальным — то или это? И то и другое не имело смысла. Она чувствовала приближение нового приступа истерики, но сдержалась. Знала, что, если опять засмеется, ей не сдержать слез или даже воя. Только этого ей сейчас хотелось. Выть по-собачьи.

Слабо светило послеполуденное солнце. Они ехали сначала на запад, а потом на юг, по авеню Ван Несс, мимо старых и новых машин, мимо голубого фасада отеля «Джек Тар». Казалось, они будут ехать вечно. Люди спешили по делам, прогуливались и жили своей жизнью. Вскоре замаячили очертания величественного здания Сити-Холла. Оно напоминало золотистую луковицу, прекрасную, в одеянии из платины и золота,

Сити-Холл вселял ужас. А всего в нескольких футах, у здания Оперы, останавливались лимузины тех, кто приехал послушать симфонию. Все не имело смысла.

Кизии было не по себе. Ее пошатывало как в опьянении, хотя пила она только кофе. Идти она могла лишь благодаря твердой поддержке Люка с одной стороны и Алехандро — с другой. Вверх по лестнице, через двери, в здание, мимо людей… О Господи, нет!

— Мне нужны сигареты, — сказал вдруг Люк.

Они пошли за Люком через громадные мраморные холлы в ту часть здания, над которой возвышался купол. Он шел решительной походкой, которая была ей так знакома. Она вдруг схватила Алехандро за руку.

— С тобой все в порядке, Кизия? В ответ она вопросительно посмотрела на него, как бы говоря: «Я не знаю».

— Да.

Она холодно улыбнулась и взглянула на купол. Как могло произойти здесь что-то плохое? Можно было представить себя в Вене, Париже или Риме. Колонны, фризы, арки, купол, устремленный высоко вверх, позолота…

Этот день настал. Восьмое января. Слушание дела. Кизия воочию столкнулась с жестокой реальностью.

Когда они поднимались в лифте, Кизия крепко держала Люка за руку, прижавшись к нему так; крепко, как только можно… еще ближе… крепче… теснее… больше. Ей хотелось проникнуть ему под кожу, в сердце.

Лифт остановился на четвертом этаже, и они пошли по коридорам к библиотеке, где должен был ждать адвокат. Прошли мимо зала, где состоится слушание, как вдруг Люк толкнул ее к Алехандро.

— Что?..

— Проклятые ублюдки!

Люк покраснел, лицо его стало злым. Алехандро понял все раньше нее. Он обнял Кизию за плечи, и они ускорили шаг.

— Алехандро, что…

— Пошли, малыш, мы потом об этом поговорим.