Обещание страсти

— Право, Джек, многое из того, что вы говорили, совершенно справедливо. Должна признать, что последнее время моя «тайна» прилично поизносилась. С течением времени она утрачивает свою привлекательность. — Джек прав. Она похожа на замужнюю женщину, у которой есть любовник… Эдвард, Уит, приемы, комитеты, а потом Марк, Сохо и пикники на волшебных островах и, наконец, существующая независимо от всего этого работа. Сплошные противоречия. Три жизни. И каждую из них приходилось скрывать, и уж давно Кизия чувствовала, что разрывается на части. Чему в первую очередь должна она хранить верность? Конечно, самой себе, но как легко об этом забыть. До тех пор пока кто-нибудь не напомнит, как только что сделал Джек Симпсон. — Сэр, вы позволите себя обнять?

— Не просто позволю — буду в восторге, моя дорогая. Получу огромное удовольствие.

Поднявшись, она быстро обняла его и улыбнулась на прощание.

— Стыд и позор, что вы не выступили с этой речью лет десять назад. Сейчас уже, наверное, поздно.

— Это в двадцать девять лет? Не глупите. А сейчас ступайте, изучите книгу и позвоните мне завтра.

Она вышла, помахав на прощание рукой в коричневой кожаной перчатке и взметнув подолом длинного замшевого пальто.

Пока ехала в лифте, Кизия внимательно рассматривала суперобложку. Ничего особенного. Фотографии нет, только короткая биографическая справка, из которой о Джонсе можно узнать еще меньше того, что рассказан Симпсон. Однако, как ни странно, из сегодняшнего разговора Кизия вынесла вполне сложившийся образ этого человека. В лице у него наверняка что-то зловещее, он низкого роста, коренастый, сильный, возможно, толстый и чертовски напористый. Шесть лет в тюрьме способны сотворить с человеком многое и, уж конечно, не отразятся благотворно на внешности. Да и вооруженное ограбление… маленький жирный человечек с револьвером в руках в магазине, торгующем спиртным. А теперь он пользуется уважением, и ей, Кизии Сен-Мартин, предлагают взять у него интервью. И все же это невозможно. Симпсон сказал много правильного про ее жизнь… но интервью с Лукасом Джонсом или с кем другим — это из области немыслимого… или неразумного.

Затем она сделала глупость. Отправилась обедать с Эдвардом.

— Ты не должна соглашаться, — настаивал он.

— А почему бы и нет? — Кизия словно гото-вила для него ловушку, прекрасно зная, что он скажет, но будучи не в силах подавить искушение помучить Эдварда,

— Ты знаешь, почему. Если возьмешься за интервью, то очень скоро кто-нибудь обнаружит, чем ты занимаешься. На этот раз все, возможно, и обойдется, но когда-нибудь неизбежно…

— Итак, ты считаешь, что я должна вечно прятаться?

— Ты называешь это «прятаться»? — Он жестом обвел полные залы «Ля Каравелль».

— В каком-то смысле да.

— В том смысле, который ты имеешь в виду, я считаю это разумным.

— А как же моя жизнь, Эдвард? Сколько можно?

— А что не так с твоей жизнью? У тебя есть все, что ты ни пожелаешь. Друзья, комфорт, творчество… Чего тебе не хватает — кроме разве что мужа…

— О муже я Сайта-Клауса больше не прошу, мой дорогой. А чего мне не хватает, скажу. Правды.

— Ты просто капризничаешь. А за твою правду придется расплачиваться скандальной известностью. Помнишь, как сильно хотела ты когда-то работать в «Таймс»?

— Это разные вещи.

— Чем же?

— Я была намного моложе. И речь шла не о карьере, а о работе. Просто мне нужно было кое-что доказать себе самой.

— А что, сейчас это не так?

— Нет. Возможно, речь идет о том, как бы мне не свихнуться.

— Великий Боже, Кизия, не будь смешной. Ты просто накручена всей этой ерундой, которой Сим-пеон пичкал тебя все утро. Пойми, у этого человека свой интерес относительно тебя. Он преследует свои цели, а твои проблемы его не интересуют. Он ищет выгоды для себя, а не для тебя.

Но она знала, что это неправда. А еще она видела, что Эдвард боится. Боится больше, чем она сама. Но чего? И почему?

— Относись к этому как хочешь, Эдвард, но на днях мне нужно на что-то решиться.

— На интервью с каким-то уголовником? — Он не просто боялся, он был в ужасе. Поняв, что именно так испугало этого мужчину, Кизия испытала чувство, близкое к жалости. Эдвард боится потерять ее навсегда.

— Дело вовсе не в интервью. Мы оба это знаем. Даже Симпсон понимает это.

— Тогда, Бога ради, в чем же? И что за странные намеки про ясность, свободу и возможность рехнуться? Все это полная бессмыслица. Кто-то оказывает на тебя давление?

— Нет. Только я сама.

— Но ведь в твоей жизни есть кто-то, кого я не знаю?

— Да. — Так приятно сказать правду. — Не думала, что тебя интересуют подробности. Смущенный, Эдвард опустил глаза.

— Мне просто хотелось знать, все ли у тебя в порядке. И только. Я догадывался, что есть кто-то помимо Уита.

— Да, дорогой, но догадываешься ли ты почему? Наверняка нет.

— Он женат? — Эдвард спросил об этом как о чем-то вполне естественном.

— Нет.

— Нет? Я думал — женат.

— Почему?

— Потому что ты никогда… наверное, потому, что ты скрывала. Я и решил, что он женат или что-нибудь в этом роде.