Обещание страсти

Отель в Вилларс-Сур-Оллон идеально подошел ей. Он был расположен высоко в горах, в городке, в котором очень много школ. Там практически не было туристов, за исключением родителей учеников, приехавших повидать своих детей. Огромный отель оказался почти необитаемым. Она пила чай в обществе семи пожилых дам под звуки скрипок и виолончели. Ходила на долгие прогулки, пила горячий шоколад, рано ложилась спать и много читала. Только Симпсон и Эдвард знали, где она находится. Но она сказала обоим, чтобы они оставили ее в покое. Она пока не планировала писать, и даже Эдвард с пониманием отнесся к ее просьбе. Он писал ей раз в неделю с отчетом о ее финансовых делах и не ожидал ответа, что было очень кстати, поскольку она и не сбиралась отвечать. Только к середине апреля она почувствовала, что готова снова вернуться к активной жизни.

Она отправилась на поезде в Милан, остановилась там на ночь, а потом поехала во Флоренцию. Смешавшись с толпой туристов, ходила по музеям, бродила по магазинам, гуляла по берегу Арно и старалась ни о чем не думать. То же повторилось и в Риме, но к тому моменту ей уже стало легче. Наступил май. Солнце пригревало, люди казались оживленными, уличные музыканты – забавными, и она повстречала нескольких друзей. Она пообедала с ними и обнаружила, что ей больше не хочется вскочить и истошно закричать. Потихоньку она выздоравливала.

В начале июня она арендовала «Фиат» и отправилась на север, в Умбрию, а оттуда – в Сполето, где чуть позже должен был состояться музыкальный фестиваль. После этого она проехала через Альпы и очутилась во Франции.

В июле она танцевала в Сан-Тропе, играла в казино в Монако, провела уик-энд на яхте у друзей в Сен-Жан-Кап-Ферра, а в Каннах купила себе новые чемоданы от Гуччи. Путешествуя по Провансу, она снова начала писать и провела три недели в крошечном отеле, где ее кормили бесподобным террином, показавшимся вкуснее всех паштетов, которые она когда-либо пробовала.

Там и застала ее посылка с книгой Люка, которую вместе с рецензиями не без колебаний отправил ей Симпсон. Одним прекрасным утром, стоя на крошечном балконе босиком и в ночной сорочке, она, ничего не подозревая, вскрыла пакет. Почти час она просто сидела на полу балкона, глядя на расстилавшиеся перед ней холмы и поля и держа на коленях книгу. Она поглаживала обложку, но открыть книгу не решалась. Дизайн обложки был хорошим, а на обороте была напечатана чудесная фотография Люка. Ее сделали еще до того, как она с ним познакомилась. Но такая же фотография стояла на ее рабочем столе в Нью-Йорке. Он был снят идущим по улице Чикаго в белой водолазке и распахнутом плаще с растрепавшимися на ветру черными волосами. Приподняв одну бровь, он саркастически смотрел в камеру, а на губах его играла легкая усмешка. Увидев у него эту фотографию, она сразу же выхватила ее у него из рук.

– Зачем она тебе, черт возьми, понадобилась?

– Люк, ты выглядишь на ней таким сексуальным.

– Господи. Ты ненормальная. Надеюсь, что мои читатели так не подумают.

– Почему?

Она с удивлением посмотрела на него, и он поцеловал ее.

– Потому что я должен выглядеть блистательным, а не сексуальным, глупышка.

– Ну, ты выглядишь здесь и тем, и другим. Можно мне оставить у себя этот снимок?

Он смущенно махнул рукой и пошел отвечать на телефонный звонок. Но она забрала у него фотографию и вставила ее в серебряную рамку. Фотография давала представление о настоящем Люке, и Кассия обрадовалась, что ее поместили на обложку. Люди должны увидеть, каким он был на самом деле.

Ей показалось, что прошло несколько часов, когда она наконец подняла голову. Книга все еще лежала у нее на коленях, а слезы, которых она не чувствовала, катились по ее щекам, застилая туманом открывавшийся перед ней вид. Но она смотрела в прошлое, а не на распростертые вдалеке поля.

– Ну что ж, детка, вот, держи!

Она произнесла эти слова вслух и улыбнулась сквозь слезы. Потом вытерла лицо подолом ночной сорочки. Она видела перед собой лицо Люка, который улыбался ей. И больше не имеет значения, где она находится. Она всегда носит его образ в своем сердце. Но не с той горечью, как раньше. Теперь она может улыбаться ему. Теперь он все время с ней, навеки. В Нью-Йорке, в Швейцарии, во Франции. Теперь он стал ее частью. Очень важной частью.

Она посмотрела вдаль и пожала плечами. Потом прислонилась спиной к ножкам стоявшего позади нее стула, все еще держа книгу на коленях. Какой-то голос словно заставлял ее открыть книгу, но она не могла. Она снова посмотрела на фотографию на обложке, как будто ожидая, что Люк сейчас пойдет по этой давно забытой улице в Чикаго. И ей показалось, что его лицо сделалось серьезным, и он покачал головой с недовольством.

– Ну же, Мама, открой ее, черт тебя возьми!