Обещание страсти

– Не говорите нелепостей, Симпсон. – Он поверг ее в смятение, и все это из-за статьи о бывшем заключенном. Какой вздор. – Вы прекрасно знаете, что колонка Холлама – это просто шутка для меня, – раздраженно сказала она. – Я никогда не воспринимала ее всерьез, уж во всяком случае, в последние пять лет. И вам также известно, что моя карьера как К. С. Миллер – это то, что действительно имеет для меня значение. А балы с дебютантками и обеды в «Тур д’Аржан», как вы выразились, – она сердито посмотрела на него, – это просто способ провести время, привычка, которая позволяет оживлять колонку Холлама. Я не продаю свою душу за такой образ жизни.

Но она отлично знала, что это ложь.

– Не уверен, что это правда, но если так, вы обнаружите рано или поздно, что цена, которую придется заплатить, – это ваша душа или ваша карьера.

– Не будьте таким драматичным.

– Не драматичным. Честным. И озабоченным.

– Что ж, не нужно быть «озабоченным», по крайней мере в отношении меня. Вы знаете, что я должна делать и чего ожидать от меня. Вы не можете изменить уходящие в глубь веков традиции, проведя несколько коротких лет за пишущей машинкой. Кроме того, многие писатели работают под псевдонимом.

– Да, но они не живут под псевдонимом. И я не согласен с вами в вопросе традиций. Вы правы только в одном – традиции нельзя изменить за несколько лет. Их меняют неожиданно, грубо, в крови революции.

– Я не думаю, что это необходимо.

– Или «цивилизованно», не так ли? Вы правы, это нецивилизованно. Революции никогда не бывают цивилизованными, и изменения никогда не приносят успокоения. Я начинаю думать, что вам следует почитать книгу Джонса ради себя самой. По-своему, вы провели в тюрьме тридцать лет. – Он взглянул ей в глаза, и его голос смягчился. – Кассия, неужели вы хотите так жить? Ценой отказа от счастья?

– Вопрос об этом не стоит. Иногда у людей не бывает выбора.

Она отвернулась от него, частично раздосадованная, частично задетая за живое.

– Но это именно то, что мы обсуждаем. Выбор есть всегда. – Неужели она этого не видит? – Вы что, собираетесь всю свою жизнь прожить во исполнение «долга», чтобы угодить своему опекуну спустя десять лет после того, как вы достигли совершеннолетия? Или угождать своим родителям, которых нет в живых уже двадцать лет? Как можете вы требовать этого от себя? Почему? Потому, что они умерли? Бога ради, это не ваша вина. Времена меняются, и вы изменились. Или это то, чего ожидает от вас тот молодой человек, с которым вы обручены? Если дело в этом, возможно, наступит момент, когда вам придется выбирать между ним и вашей работой, и будет лучше, если вы примете решение сейчас.

Какой человек? Уит? Какая нелепость. И почему Симпсон поднял этот вопрос сейчас? Он никогда раньше не упоминал об этом. Почему сейчас?

– Если вы имеете в виду Уитни Хейворда, я не обручена с ним и никогда не буду обручена. Для меня он лишь партнер по очень скучному вечеру. Так что вы волнуетесь напрасно на этот счет.

– Я рад слышать это. Тогда в чем же дело, Кассия? Зачем эта двойная жизнь?

Она глубоко вздохнула и посмотрела на сложенные на коленях руки.

– Потому что когда-то меня убедили, что если я уроню Святой Грааль хотя бы на мгновение или отложу его в сторону на один день, весь мир рухнет, и это будет моя вина.

– Что ж, я скажу вам тщательно скрываемый секрет. Мир не рухнет. Ваши родители не будут преследовать вас; ваш опекун даже не совершит самоубийства. Живите для себя, Кассия. Вы просто должны это сделать. Сколько времени можно прожить во лжи?

– А псевдоним – это ложь?

Слабый аргумент, и она знала это.

– Нет, но то, как вы им пользуетесь, – это ложь. Вы используете два своих псевдонима, чтобы отделить один свой мир от другого. Две стороны вас самой. Одна – это долг, вторая – любовь. Вы похожи на замужнюю женщину с любовником, не желающую расстаться ни с одним. Мне кажется, что это тяжелое бремя. И совершенно ненужное. – Он посмотрел на часы и покачал головой со слабой улыбкой. – А сейчас прошу простить меня. Я читаю вам нотации уже почти час. Но я очень давно хотел обсудить все это с вами. Делайте что хотите со статьей о Джонсе, но подумайте немного о том, о чем мы говорили. Я думаю, это важно.

– Подозреваю, что вы правы.

Внезапно она почувствовала себя обессиленной. Это утро истощило ее. Казалось, что вся ее жизнь прошла у нее перед глазами. И какой незначительной она оказалась при близком рассмотрении. Симпсон прав. Она не знала, что будет делать с интервью, но это и неважно. Проблема гораздо глубже.

– Я прочитаю книгу Джонса сегодня ночью.

– Сделайте это, и позвоните мне завтра. Я не буду отвечать журналу до вашего звонка. Вы простите меня за то, что прочел вам проповедь?

Она улыбнулась ему уже более теплой улыбкой.

– Только если вы позволите мне поблагодарить вас. Вы сказали то, что я не хотела бы услышать, но думаю, мне это было нужно. Я размышляла об этом сама в последнее время, и когда я спорила с вами, отчасти я спорила сама с собой. Легкая шизофрения.