Обещание страсти

Кассия не спеша вернулась в свою спальню и улыбнулась. Как приятно снова оказаться дома. Так славно вернуться в свою уютную квартиру. Особое удовольствие – лежащее на кровати покрывало из чернобурой лисы, которое, конечно, чудовищная экстравагантность, но ничего лучше его Кассия не находила. Изящная элегантная мебель принадлежала ее матери. Картина, которую она купила в Лиссабоне, висела над кроватью – похожее на арбуз солнце освещало очаровательный пейзаж и работавшего в поле мужчину. В ее спальне было что-то теплое и радушное, чего она больше нигде не встречала. Ни в палаццо Хилари в Марбелье, ни в ее чудесном доме в Кенсингтоне, где у Кассии была собственная комната. У Хилари столько комнат в ее лондонском доме, что она могла позволить себе раздавать их друзьям и членам семьи, словно кружевные носовые платочки. Но Кассия нигде не чувствовала себя так, как дома. В ее спальне был еще и камин, а медную кровать она нашла в Лондоне много лет назад; рядом с камином стояло мягкое коричневое бархатное кресло, а на полу лежал белый меховой ковер, глядя на который возникало желание пройтись по нему босиком. Растения стояли в углах и висели возле окон, а свечи на каминной полке по ночам освещали комнату мягким светом.

Кассия тихонько рассмеялась. Она вставила пластинку Малера в стереосистему и принялась наполнять ванну. Сегодня вечером она поедет в Сохо. К Марку. Сначала встреча с агентом, потом обед с Эдвардом. И наконец, Марк. Лучшее напоследок. Если, конечно, ничего не изменилось.

– Кассия, – сказала она вслух, стоя обнаженной напротив зеркала в ванной, глядя на себя и подпевая разносившейся по дому мелодии. – Ты очень испорченная девчонка! – Она погрозила пальцем своему отражению, откинула назад голову и рассмеялась; ее длинные черные волосы разметались по спине, спускаясь до талии. Она замерла на мгновение, внимательно вглядываясь в собственные глаза. – Да, я знаю. Я предательница. Но что еще я могу сделать? Девушка должна как-то устраивать свою жизнь, и для этого есть немало способов.

Она опустилась в ванну, размышляя над этим. Двойная жизнь, контрасты, секреты, но, по крайней мере, никакой лжи. Она никому об этом не рассказывала. Но и не лгала. Во всяком случае, почти никогда. Ложь очень усложняет жизнь. Секреты в этом смысле намного предпочтительнее.

Погрузившись в теплую воду, она подумала о Марке. Восхитительный Маркус. Непокорные волосы, невероятная улыбка, запах в его мансарде, игры в шахматы, смех, музыка, его тело, его страсть. Марк Вули. Что-то екнуло у нее внутри, и она медленно перевернулась в воде.

Спустя двадцать минут она вышла из ванны, зачесала волосы в гладкий пучок и надела простое белое шерстяное платье от Диора поверх нового кружевного белья цвета шампанского, которое купила во Флоренции.

– Как ты считаешь, я шизофреничка? – спросила она свое отражение в зеркале, аккуратно надевая шляпку и сдвигая ее слегка на один бок.

Но она не выглядела шизофреничкой. Она выглядела той самой Кассией Сент-Мартин, собирающейся отправиться на обед в «Ла Гренуй» в Нью-Йорке или «Фуке» в Париже.

– Такси! – Кассия подняла руку и быстро промчалась мимо швейцара к машине, остановившейся в нескольких метрах на углу. Она улыбнулась швейцару и села в машину. Ее нью-йоркский сезон только что начался. И что он на этот раз сулит? Книгу? Мужчину? Марка Вули? Дюжину пикантных статей в журналах? Множество коротких сокровенных мгновений? Одиночество, секреты и роскошь. У нее было все это. И очередной сезон впереди.

В своем офисе Эдвард сосредоточенно смотрел в окно. В одиннадцатый раз за последний час он посмотрел на часы. Он предвкушал встречу и то, как она войдет в ресторан, взглянет на него и рассмеется, а потом поднимет руку и дотронется до его лица…

– О, Эдвард, как я рада тебя видеть!

Она обнимет его и хихикнет, устраиваясь рядом с ним – в то время, как «Мартин Холлам» будет делать мысленные заметки о том, кто и с кем сидел за каким столиком, а К. С. Миллер будет размышлять о возможности найти тему для будущей книги.

Глава 2

В «Ла Гренуй» Кассия с трудом пробралась сквозь толпу мужчин, собравшихся между гардеробом и баром. В обеденное время сюда стекалось множество народу, к бару было невозможно пробраться, все столики заняты, официанты сновали туда и сюда, но интерьер оставался неизменным. Кресла из красной кожи, розовые скатерти, висевшие на стенах яркие картины, написанные маслом, и цветы на столиках. Повсюду анемоны и улыбающиеся лица, почти на каждом столе стояли серебряные ведерки со льдом для охлаждения белого вина, там и сям с негромкими хлопками открывались бутылки с шампанским.