Обещание ведьмы

Голод сводил её с ума. Эта жалкая паршивка, ведьмино отродье со своим ничтожным колдовским кругом, как они его называют… каким образом им удалось нанести ей такой удар? Почему их не сломила атака жуков? Как могла какая-то девчонка, которую и нормальной дикой ведьмой-то не назовёшь – как она могла одолеть Бравиту Кровавую?! Это просто невозможно, но это случилось. Она потеряла бóльшую часть своей жизненной массы, накопленной такими силами. Ей придётся опять сжирать, поглощать, захватывать и отнимать жизни. Она ещё раз задумалась, не стоит ли ей взять старую пиявочную ведьму, однако, хотя Пия и становилась всё измотанней и растерянней, она по-прежнему была опытной дикой ведьмой, так что разрушить её защиту будет не просто. А что получишь взамен, потратив все силы на борьбу? Изношенную и опустошённую оболочку, которая уже и на скелете-то держится еле-еле.

Нет. Ей необходимо другое орудие. Ведь столько всего нужно сделать, победить стольких врагов дикого мира! Они топчут древнейшие святыни, укрощают, используют и издеваются над животными, рождёнными свободными. Их безжалостные механизмы несутся по железным рельсам и покрытыми смолой дорогам, оставляя за собой след из убитых и изуродованных живых существ, которых никто даже не подбирает, чтобы съесть.

Есть. О, проклятый голод! Каждая микроскопическая частичка пиявки, оставшаяся в этом унизительном, мерзком теле, вопила оттого, что нуждалась в пище. Ей нужно отыскать что-то съедобное, достаточное для того, чтобы утолить голод, по крайней мере на время.

Теперешние дикие ведьмы – просто сборище ничтожных слабаков, допустивших такое, позволивших жалким людишкам, не имеющим дикого чувства и не обладающим магией, править и властвовать. Это необходимо исправить. Но сначала…

Одинокий бык лежал на поле, на мокрой траве в полудрёме, но не спал. Она ощущала его медлительные, спокойные бычьи мысли. Его влажная морда коснулась пучка травы, язык, высунувшись наружу, обхватил его и отправил прямо в рот, челюсти заработали, пережёвывая жвачку. Он пошевелил ушами, думая о тёлках и коровах, испытывая лишь слабую тоску по компании, другим звукам и близости к иным жующим существам, тёплым бокам, помахивающим хвостам и запаху молока.

Он был таким сонным, что совсем не заметил укусов первых пиявок. Только когда почти вся его задняя часть оказалась покрыта яростными маленькими кровопийцами, он издал рёв, пытаясь встать на ноги, но было уже слишком поздно.