Обещания и Гранаты (ЛП)

— Да? — Кэла цокает. — Тогда возвращайся сюда, чтобы я мог наказать тебя должным образом. Перекинуть тебя через колено, показать тебе, как я отношусь к тому, что ты убегаешь от меня.

Напряжение разрастается внутри, как распутанная нить, запутываясь, как паутина, между моими бедрами. Прикусив губу, я пытаюсь сдержать гнев, клокочущий в моей груди, даже когда тепло распространяется от моей киски наружу, мое тело тает при виде того, как я наклоняюсь к нему.

— Я не убегала от тебя, — лгу я, сглатывая эмоции, угрожающие моему горлу. — Тебя нигде не было поблизости, когда я уходила. За что, кстати, спасибо, что снова меня бросил. И спасибо, что нанял монстра, чтобы присматривать за мной.

Он вздыхает, и я могу просто представить, как он сжимает переносицу, пытаясь сохранить самообладание.

— Я не понимал, что Винсент

будет проблемой. Я разберусь с ним.

Слезы обжигают мои глаза, и я шмыгаю носом, борясь с собой, подтягивая колени к груди. Положив щеку на колено, я нажимаю на телефон, проверяя время.

— Я не нравится здесь.

— Скажи мне, где ты, и я приеду за тобой.

— Нет, — говорю я, качая головой, хотя знаю, что он меня не видит. Мои веки опускаются, закрывая плексиглас передо мной, и мне легче дать им отдохнуть. — Здесь. Остров Аплана. Мне одиноко.

Он ничего не говорит в течение нескольких секунд — так долго, что я почти уверена, что в следующий раз, когда он это сделает, я буду спать.

— Да, — соглашается он, лед испаряется из его тона с этим единственным слогом, заставляя меня задуматься, с чем именно он согласен.

Может быть, Аид тоже был одинок, и привел Персефону в свое царство, потому что знал, что она принесет с собой свет.

Где-то вдалеке хлопает дверь, звук эхом отдается в стропилах. Голоса плывут в мою сторону, как грозовая туча, грубые и сердитые, когда они приближаются.

Кэл чертыхается себе под нос.

— Елена. Где ты?

Усталость накатывает на меня, медленно и неуклонно, обволакивая мой мозг, мешая сосредоточиться. Голоса приближаются, становятся все злее, и если бы я могла уделять им больше внимания, я бы, наверное, испугалась. Но мой разум подобен плоту, затерянному в море, медленно плывущему среди волн, когда они уносят меня прочь.

— Куда ты ушёл? — Вместо этого спрашиваю я. По крайней мере, думаю, что спрашиваю, хотя внезапно мне трудно чувствовать свой рот.

— Мне нужно было кое с кем встретиться.

— Девушка? — Я не могу скрыть укол ревности; она выскальзывает, как змеиный хвост, и быстро хлещет.

— Да. Но не в том смысле э. — Пауза, затем вздох. — Моя сестра.

— У тебя есть сестра?

— Да. Как бы. Это… сложно. — Кэл прочищает горло, и мне интересно, что он сейчас делает. Если он стоит над распростертым телом Винни, приставив пистолет к его затылку, и ждет, чтобы узнать, в безопасности ли я, прежде чем потребовать его наказания. — Но не обращай на это внимания, малышка. Скажи мне, где ты.

— Я не знаю, — признаюсь я, мои слова звучат медленнее. Звук позади меня усиливается, шаги стучат по цементному полу, но я все еще не открываю глаза. — Какая-то автобусная станция.

— Автобусная станция? — Еще одна затянувшаяся пауза, а затем Кэл снова ругается, что-то шаркает по линии. — Мне нужно, чтобы ты убрался оттуда, прямо сейчас.

— Не могу, — говорю я, и это прежнее тепло разливается по моим венам, заставляя мои внутренности ощущаться как желе. — Слишком хочется спать.

— Елена. — Я могу сказать, что он говорит сквозь стиснутые зубы. — Тот наркотик, который дал тебе Винсент, был разбавленной версией очень мощного уличного наркотика, и он, вероятно, действует прямо сейчас. Мне нужно, чтобы ты боролась с этим и убиралась к чертям туда и наружу, где люди могут тебя видеть.

Смех плывет вокруг меня, тени отбрасываются на скамейку, где я лежу; Я вижу их из-под век, но я слишком устала, чтобы открыть и посмотреть, что происходит. Может быть, персонал вернулся с обеденного перерыва.

— Так, так, — говорит голос с акцентом, который я не могу точно определить, — что у нас здесь, ребята?

А потом все погружается во тьму.

ГЛАВА 17

Кэл

Я не из тех, кто очень часто теряет самообладание.

Когда дело доходит до обоих моих направлений работы, беспокойство — это роскошь, которую я никогда не мог себе позволить.

Но когда линия, связывающая меня с Еленой, потрескивает и замолкает, беспокойство проникает в самую сердцевину моего существа, вкапываясь и пуская корни. Я моргаю, глядя на стену в кабинете Джонаса, ожидая дольше, чем необходимо, чтобы увидеть, возобновится ли звонок сам по себе, прежде чем меня встретит насилующий слух гудок набора номера.

Он блеет целую минуту, вызывая спазм в мышце под моим глазом, слегка затемняя мое зрение. Под моей кожей вспыхивает зуд, звук еще долго отдается эхом после того, как он замолкает, и я медленно кладу телефон на металлический стол Джонаса, поворачиваясь.

Винсент сидит, примотанный скотчем к пластиковому стулу, один из грязных спортивных носков Джонаса засунут ему в рот, чтобы заглушить его жалкие всхлипы. Я едва прикоснулся к нему, а этот ублюдок уже дважды обоссался.