Обещанная медведю

– Ты влюбилась в кого-то другого? – вопросила она вдруг, и я обернулась от двери в ванную.

Хотелось рассмеяться, откинув голову. Громко, по-ведьмински… Но я только пожевала губу:

– Может быть. – И скрылась за дверью.

Мне всегда нравилось отсиживаться в ванной. Если не было возможности отсидеться под елкой в соседнем лесу. Тут почти так же можно подумать, а запах простого туалетного мыла казался защитным… Что мне, бездарной ведьме, еще можно было придумать, чтобы защитить себя? Только притворяться…

Стоило вылезти из душа, за дверью что-то звонко грохнуло, и послышалась ругань Саныча. Я высунула нос в проем и округлила глаза на импровизированное сборище у меня на кровати – Шеба, Саныч и Воркуша. Последняя воздавала себе по заслугам – ела кашу прямо из миски оборотня.

– Ты ей остудил? – проворчала я, проходя внутрь.

– На края тарелки намазал – она у тебя не дурочка.

– Не в меня… – еле слышно прошептала и добавила громче: – Что там, так все плохо, что вы решили меня не выпускать в свет? На вашем месте я бы наоборот не обозначала со мной близких знакомств.

– Ром, ну кончай, а? – вздохнула Шеба. – Любовь – это здорово. Сергей поймет… А до остальных нам дела нет.

Я не очень дружила с остальными жителями приюта. Уходила рано, возвращалась поздно. Удивлялась, как Саныч с Шебой меня выносят и остаются друзьями. Мне казалось, я с детства всех только отталкиваю.

– Шеб, ты ешь кашу, а то остынет – простудишься, – недовольно нахмурился Саныч. – И ты, Ром, иди позавтракай.

Не стала отказываться. День предстоял долгий, неизвестно, чем он закончится. Мне еще получать нагоняй от начальства, и, не дай высший, увольнение… Если Яворский сильно разозлился, то поспособствует этому, так как мы работали в одном отделении. Вот что я буду тогда делать? Не на что ведь не гожусь.

Я поразмазывала кашу по тарелке, закусила печеньками из запасов Шебы и решительно направилась к платяному шкафу. Последнее действо надежно изгнало оборотня с грязной посудой из спальни, но не подействовало на подругу.

– Слушай, ну скажи мне, – тихо подкралась она к дверце. – Я никому не скажу.

Да я и знала, что Шеба – могила во второй ипостаси. Просто мне никогда не было нужно с кем-то делиться. Я даже чувствовала себя странно и плохо, когда оставляла слова о себе кому-то… Вот только с Дарьяром всегда было по-другому. Я и поэтому тоже неслась к нему на всех парусах при любой возможности – мое доверие ему напоминало мою грядку в лесу, где я выращивала всякое. Никто ее не видел никогда, а меня маленький огород радовал. И доверие Дару было таким же – оно прорастало в нем чем-то, на что хотелось смотреть и радоваться, что оно у меня есть. Тревоги, сомнения переставали пугать. Я делилась с ним, он слушал… и что-то делал со всем этим такое, что оно больше не ранило и не тревожило.

Разве могла я доверить что-то Шебе?

А может, не было ничего такого в моем кипрее на грядке? И Дарьяр не делал ничего особенного? А я все ношусь с этими семечками, будто каждое не иначе аленький цветочек в зачатии…

– Я обещала себя медведю. На мне его брачные метки. И Яворский взбесился.

Шеба раскрыла свои огромные голубые глаза и прикрыла рот ладонью. Вот зачем я сказала?

– Вот черт, – выдохнула она в стенку шкафа и, кажется, даже лбом по нему стукнула, судя по звуку. Но мне облегчения это не принесло, как и прежде. Даже хуже стало.

– Забей, – вылезла я с полки с бельем и направилась к кровати. – Разберусь.

– Ром, но почему медведь?

– Он меня спас, – хмурилась я. Нужны были еще джинсы с футболкой, но у шкафа все еще тряслась саламандра. – Так вышло.

– С тобой ночью что-то плохое случилось, да? – проследила она мое возвращение к полке.

– Много всего. Я чуть не умерла. Потом еще раз…

– Эта работа не для тебя! – решительно стукнула она ладонью.

– Хватит избивать мой шкаф! – взвилась я.

– А теперь-то что? – задала она главный вопрос, не отставая. – Черт! Мне кажется, только Саныч нормальный! Остальные оборотни с придурью! Ты прости, но даже Яворский…

– Мне-то что? – раздраженно перебила ее.

– Слушай, я видела, что ты к нему не пылаешь, – уселась она на кровать. – И бесит, что ему на это плевать! Вот хочу и все.

– Я давала повод, – выдавила я.

Разговор начинал утомлять. Даже Воркуша уже занервничала – давно не было такого скопления двуногих на ее территории. Крыса скакала по кровати с одной подушки на другую, тревожно попискивая.

– Вот только нассы! – буркнула я на нее.

– Да не ссу я, – сосредоточенно отозвалась Шеба. – И тебе не советую. Дикарь этот Яворский! Так орать рано утром на весь приют! А ты ведь жизнь спасала…

– Шеб, хватит! Я не могу так больше! – повысила я голос. – Мне на работу. У меня голова болит…

Саламандра закрыла рот и захлопала глазами, но парализовало ее не надолго:

– А что медведь?

– Не знаю! – зарычала я. – Я сбежала от него! Наставила на него пушку, украла его джип и смылась…

С каждым моим словом Шеба раскрывала глаза все сильней и в конце вообще перестала дышать.

– Ром, ну это же ужас… – просипела она на вдохе.