Обет

Но реальность настигла и здесь, безжалостно выдернув из объятий забытья. Она вцепилась острыми когтями жгучей боли в плече, сковала ледяной скорлупой ломоты во всём теле, пропитала воздух горьким запахом лекарственных трав, который неприятно щекотал ноздри, заставляя морщиться.

С трудом разлепив тяжёлые веки, я увидел над собой знакомый низкий потолок своей комнаты, с темными балками, отбрасывавшими причудливые тени на шершавые стены. Тело, словно в коконе, укутывало тепло мягких мехов, приятно гревших даже сквозь туманную пелену, всё ещё застилавшую разум. В воздухе витал едва уловимый аромат дыма из камина, смешанный с чем-то успокаивающим — травяным настоем, лавандой, может быть, или ромашкой — незнакомым, но от того не менее приятным.

Ян сидела у моей постели, её тёмные волосы ниспадали на плечи, словно шёлковый водопад. В глазах, обычно таких живых и лучистых, читалась.

— Прости… — прошептала она, заметив мое пробуждение, её пальцы легонько коснулись моей руки. Прикосновение было таким лёгким, нежным, что я невольно вздрогнул. — Это всё я виновата… Не справилась…

— Не говори глупостей. — Я попытался улыбнуться, но вышло, скорее всего, жалко. В памяти всплыл образ Зверя, кружащего вокруг с охапкой разноцветных искр. Вот уж кто бы не стал церемониться с соплями! — Ты тут ни при чём. Это всё Танзин…

— Да, Танзин… — эхом отозвалась Ян. — Мой брат… Чудовище. Кто бы мог подумать…

— А он… сильно изменился? — спросил я, с трудом фокусируя взгляд на её лице.

Мне было интересно услышать ответ. Не мог же он быть классическим злодеем?

Ян на мгновение задумалась, нервно теребя край одеяла.

— Не знаю… — прошептала она наконец. — Раньше он был другим. Добрым, заботливым… Мы были не разлей вода, понимали друг друга без слов. А потом… — Она замолчала, отводя взгляд. — Последние несколько лет всё было… иначе. Он стал каким-то… одержимым.

— Одержимым? — я нахмурился. — В каком смысле? Чем?

— Не знаю, — Ян горько усмехнулась. — Сначала я не придавала этому значения. Думала, просто взрослеет, интересы меняются… Он много времени проводил в библиотеке, изучал старинные свитки, покупал их у купцов, даже заказывал у мастеров копии из императорского хранилища. История нашей династии, древние легенды, предания о магии… Он был буквально поглощён этим.

— Кольцо Дракона? — догадался я.

Ян кивнула, и её лицо омрачилось.

— Теперь я понимаю, что — да. Кажется, именно тогда он всерьёз увлёкся легендами, в том числе и о Кольце. В нашей семье оно всегда передавалось по наследству, но скорее как… драгоценность, реликвия. Никто по-настоящему не верил, что это не просто красивая сказка.

— А Танзин поверил… — прошептал я, вспоминая громадного чёрного дракона, закрывающего собой небо. — И сумел пробудить его силу. И как захватил власть?

— Всё произошло на семейном ужине, — продолжила Ян, и её голос, обычно звонкий и мелодичный, задрожал, словно тонкая струна под напором холодного ветра. — Обычный вечер, ничто не предвещало беды… Мы собрались за столом, как и сотни раз до этого — отец, с его неизменной мудрой улыбкой, мать, её глаза лучились теплом и любовью, Танзин, всегда такой вежливый и учтивый, Акио… мой старший брат, наследник, правая рука отца, смелый и сильный… Всё было как всегда, царила атмосфера радости и беззаботности… мы шутили, смеялись, отец рассказывал о последних новостях из столицы, делился планами на будущее…

Ян запнулась, её нежные пальцы сжались в кулаки, словно она пыталась удержать внутри себя, не выпустить наружу болезненные воспоминания, грозившие захлестнуть с головой.

— А потом… — продолжила она, с трудом проталкивая слова сквозь ком в горле. — Потом Танзин предложил выпить чая. Он сам настоял на том, чтобы провести чайную церемонию… Сказал, что нашел в старинных манускриптах описание необычного обычая, какой-то древней церемонии… Он рассказывал о целебных свойствах трав, о том, как этот чай очищает разум и тело, наполняет энергией… И все выпили, доверившись его знаниям. Кроме меня. У меня сильно болела голова, и я тогда отказалась. Танзин настаивал, говорил, что этот чай — особенный, что он мне поможет, снимет головную боль… но я упрямилась, сказала, что мне лучше…

Она замолчала, опустив глаза. В наступившей тишине, нарушаемой лишь потрескиванием свечей, я отчётливо услышал, как застучало моё собственное сердце, отбивая тяжелый, тревожный ритм.

— А потом… — продолжила Ян, и её голос превратился в шепот, полный невысказанной боли. — Потом они… начали задыхаться. Хвататься за горло, царапать его ногтями, словно пытаясь вырвать что-то изнутри… Я не поняла сначала, что происходит… думала, им что-то попало в горло… Отец посинел, его глаза закатились, мать упала со стула, она пыталась что-то сказать, но не могла… Акио… мой брат… он просто замер, уставившись в одну точку, и закатил глаза… Яд… В чае был яд. Они умерли у меня на глазах…

— Да уж… — только и смог выдохнуть я, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса, а кровь леденеет в жилах. — А Танзин? Что делал Танзин?