Обет мести. Ратник Михаила Святого

Длинная зала княжьего терема, в которой обычно принимались гости или устраивались трапезы для большого количества людей, была слабо освещена лившимся из расположенных высоко над полом окошек вечерним светом. Цветное стекло было включено в замысловатые перевязи из свинцовых и деревянных рамок. Мореный дуб казался почти черным. На ровно протесанных стенах, не единожды в год промываемых водой со щелоком руками сенных девок, висели мечи, рогатины, щиты, тщательно выделанные шкуры рысей и косолапых хозяев тверских лесов. Друг на друга смотрели головы туров, лосей, медведей, кабанов. Казалось, немое величие власти незримо витало в воздухе, пропахшем воском нескольких горевших у княжьего трона толстых свечей.

Вид великого князя был более чем мрачен. Он исподлобья глянул на доставленного юношу, взлохматил свои густые черные кудри. И неожиданно произнес:

– Ты свободен. Волен идти в любую сторону…

Это было столь неожиданно, что Иван опешил. Он пал на колени и совсем по-детски пролепетал:

– Спасибочко! Ой, благодарствую тебя, княже!

Но, несмотря на весь комизм положения, никто в зале не улыбнулся. Легким взмахом ладони Михаил велел подняться на ноги.

– Ты свободен, Иван. Можешь вернуться в деревню. Но я предлагаю тебе остаться у меня и вступить в дружину. Ты ловкий парень, из тебя со временем мог бы выйти неплохой вой. Да и спокойнее будет так тебе и твоим родным…

– Что так? – не понял смерд.

– Не простят тебе татары того, что ты нынче на поединке сотворил. Не забывают они позора такого.

– Так разве?.. – хотел было напомнить Иван слова Менгу-хана об окончательном приговоре, но осекся. Во взгляде Михаила было нечто, заставившее язык одеревенеть.

– Утек Амылей с братьями. Ушел со своей сотней налегке о дву-конь, самое ценное захватил и ушел. Испугались мрази приговора окончательного.

В тишине явственно хрустнули костяшки намертво сжатого княжьего кулака. Не веря ушам, Иван воскликнул:

– Значит, нашлась Любаня?!

Вместо князя ответил один из ближних бояр:

– Может, и нашлась… А может, просто ярости Менгу испугались и брата своего решили таким образом из-под удара вывести. Кто теперь скажет?

– Как кто? Грикша! Десятник?!

Боярин ответил не сразу. По тяжелой, затянувшейся паузе Иван почувствовал неладное. По спине пробежали мурашки.

– Порубили они всех. Завели в сарай с полоном и… со спины кучей набросились, никого не пощадили. Да и пленных почти всех посекли.

Иван почувствовал, как пол уходит из-под ног. Мгновенная радость сменилась таким страшным известием, что он едва не присел на скамью.

– Посмотреть… можно?

– Чего ж нельзя? Живые внизу сейчас, кормят их. А мертвые… мертвые там пока лежат. Отпоют и захоронят всех разом, кого родные не заберут. Такие вот дела, паря!

– Так почему ж не догнали, не посекли нечисть?!

Великий князь гневно сверкнул очами и неожиданно хлопнул кулаком о выскобленную до белизны столешницу.

– Кого учить вздумал, смерд?!! Забыл, кто перед тобой?!

Резко встав и не обращая более внимания на вновь преклонившего колени Ивана, он бросил боярину:

– Дотолкуешь с ним! Тяжко мне, Василий, ох тяжко!!

…Незадолго до этого произошло следующее. Узнав о дикой смерти своих дружинников, разгневанный Михаил лично бросился на татарское подворье. Но смог увидеть лишь страшную картину смерти и погрома. Вгорячах приказав послать конных вдогон, он все же вспомнил, что реальным хозяином и повелителем стремительно удиравших сейчас в сторону Волока Ламского татар был хан Менгу, затворившийся в своем тереме.

Пришпорив горячего коня, князь почти без охраны поспешил назад в город. Вскоре с низкими поклонами слуги баскака отворили ему двери в ханские покои.

Менгу сидел на подушках, по восточному обычаю скрестив под себя ноги. Это был монгол старой закваски, не погрязший подобно большинству ордынской знати в роскоши, неге и шелках. Не поднимая глаз, он жестом указал Михаилу на место подле себя.

– Все знаю, князь, – тихо проговорил он. – Пусть они уходят…

– Но ведь ты сам говорил…

– Ярость – дурной советчик, князь. Что скажет Тохта, когда все узнает? Что Русь начала сечь и казнить его нукеров без страха и оглядки? Что старый Менгу за серебро и рухлядь твои забыл, для чего он в Твери сидит? Тогда первой моя голова слетит, не их! Или ты хочешь, чтоб здесь сидел другой посол? Не старой монгольской веры, как я, а ставленник набирающего силу мусульманина Узбека?

Нет, этого Михаил не хотел! Живший более года в Твери Менгу был хозяином, но хозяином покладистым и справедливым. Он даже иногда заходил в церковь, чтобы послушать службу тверского епископа Андрея. Великий владимирский князь знал, что сам Тохта уже давно задумывается о принятии единой веры для ордынцев. Как, впрочем, делали и советники-мусульмане хана Узбека, ближайшего наследника Золотоордынского трона. Нет, ссора с Менгу была страшнее десятка таких подлых ударов в спину!!