Обет мести. Ратник Михаила Святого

Допроса не потребовалось. Ползающий на коленях бедняк торопливо поведал, что он нукер нойона Тудана, что с Туданом несколько десятков человек, что они уже несколько дней кочуют по зимней степи, что вчера нойону сообщили об окончании их поисков и его с напарником выслали в ночь, чтобы смотреть за ханской стоянкой. В полночь Тудан должен скрытно подойти со своей полусотней и ожидать, пока не получит известие, что ханское стойбище погрузилось в сон. О дальнейших планах нойона бедняк не ведал.

— Тудан решил отомстить мне за брата?! — зло прищурился Торгул. — Я предлагал им на выбор суд или личный поединок. Он же предпочел укус гадюки! Так пусть змея его и ужалит!! Молодец, Иван, подарок за мной!

Порывисто встав с подушек, хан приказал:

— Тревога! Костры разжечь ярче, пусть зарево будет таким, чтобы вся степь осветилась! При свете проще сражаться, мы выступаем!

— Дозволь молвить, хан! — попросил разрешения Иван. — За буграми свет костров не поможет. В темноте биться плохо, не видно, где свой, где чужой.

— И что же ты предлагаешь?

— Нас меньше, всего три десятка. Я бы оставил костры и отошел тремя отрядами от стана. Здесь поблизости есть где укрыться конным. Когда Тудан налетит на пустые юрты и окажется освещенным, бить его стрелами и перенимать убегающих и ошалевших. И их положим, и своих малое число потеряем. Самого Тудана сможешь попробовать живым взять. Если, конечно, захочешь…

Торгул опешил от такого плана:

— Но чтобы он пошел сюда… надо, чтоб этот слизняк его встретил и заманил… Верно?

— Он сделает это, я уверен! Если ты сейчас своим ханским словом пообещаешь ему жизнь, защиту и награду. Уцелеть просто: когда лава полетит к кострам, свалиться с коня и притвориться мертвым. И лежать, пока тут все не закончится.

Торгул присвистнул, надолго задумался.

— А если?..

— Если он все же предупредит, то тогда уже ты откроешь на Тудана охоту. И не будем ждать следующей ночи, чтобы бить украдкой. Это будет славная охота, хан! Трус слабо держит рукоять своей сабли.

Иван выдержал долгий тяжелый взгляд. Поклонился, сел на место. Вокруг негромко загомонили. Судя по всему, предложение русича большинству присутствующих понравилось.

— Встань! — властно приказал Торгул пленному. — Ты все слышал?

— Слышал, о великий хан! Я все сделаю, как сказал этот воин! Не сомневайся! Скажу, что Ахмед остался следить с другой стороны, и подведу их по балке к самым юртам. Только не убивай меня, о всемогущий, я буду самым верным твоим рабом, клянусь Аллахом!

Презрительная усмешка легкой тенью пробежала по губам Торгула.

— Что ж, пока живи. Я подарю тебе жизнь, свободу, даже дам несколько серебряных монет, если в полночь Тудан будет у моих костров. Если же нет… Тогда мои нукеры отыщут тебя даже за морем и с живого сдерут кожу! Можешь удалиться, веди! Дайте ему коня!

Расстановка сил была намечена сразу после отъезда нукера. Один десяток отошел в сторону камышей, два других скрылись за буграми. При нападении на любой из них остальные пришли б на помощь через минуту-другую.

Узкая слабая луна равнодушно взирала с небосвода на крошечные существа, затевающие на белом саване очередное смертельное безумство.

Глава 25

Где-то вдалеке завели свою заунывную песню настоящие волки. Иван поежился от холода, от долгого нервного напряжения. Если пожилой нукер все расскажет Тудану, если брат неотомщенного Камиля снимется в ночь, сможет оторваться от Торгула и скрыться в этих безграничных просторах, если вдруг затишье сменится пургой, надежно укрывающей все следы, — гнев молодого хана неминуемо падет на русского советчика. Неужели он ошибся, неужели обманулся в своих ощущениях?

Окружающие засаду камыши тревожно шелестели над самым ухом. Чтобы блеск доспехов не выдал затаившихся раньше времени, железные шлемы прикрыли теплыми треухами, щиты — пучками тростника. Молчали все, таков был строжайший приказ хана.

Черная длинная змея безмолвно выползла из темноты балки, едва заметная в свете луны. Нападавшие перемещались тоже молча, постепенно разворачиваясь полумесяцем, и, увидев это, Иван едва не закричал от бешеной радости. Руки сами стащили со спины тугой лук, вложили стрелу. Старик не предал, и теперь судьба Тудана висела на остром конце сабли или безжалостном жале стрелы. Хорошо бы его, Ивановой!..

У самых костров полусотня рванула, завыла, заулюлюкала, засвистела, заставляя спящего противника опешить и растеряться. Чтоб задрожало сердце, чтоб помутился рассудок, чтобы даже сильный не сразу схватился за меч, а слабый духом не помышлял ни о чем, кроме стремени своего быстрого коня. Лава неслась лихим скоком, еще не ведая, что те, кого они желали застать сладко спящими, в этот миг уже дружно толкнули пятками своих застоявшихся лошадей…