Обет мести. Ратник Михаила Святого

— Здесь, подобно гюрзе, за ним будет следить Нури, он дал мне клятву на крови. Месяц, два… а потом… потом Амылей уйдет на Русь, Иван!

— Зачем?

— Да затем, что Юрий Московский женился на Кончаке! Теперь князь возвращается в Москву, и шурин дает ему с собой два тумена конницы. Один из туменов поведет темник Кавгадый. А Амылей давно сошелся с Кавгадыем, и тот берет его с собой тысяцким в походе на Русь. Именно через Кавгадыя серебро Амылея дошло до беглербека, хранителя ханской печати, и до любимой жены Узбека! Теперь ясно?

— Берет тысяцким, еще не зная решения ханского суда?

В ответ Торгул лишь печально усмехнулся.

Они проговорили еще долго, Иван вернулся к себе лишь с первым криком петуха. Но так и не смог уснуть. Свершалось то, о чем он мечтал столь долго, лежа вот на этом ватном тюфяке или щурясь в седле от яркого степного солнца. Русь становилась осязаемо-близкой и доступной. Однако вновь становилась далекой Любаня с ее детьми и его желанием вернуть женщину к родному очагу и могиле отца. Судя по тому, что он успел услышать от Тудана, жизнь черной жены была для Любани не в радость.

Торгул, несомненно, был прав в их долгой беседе: попытка Ивана встретиться с Амылеем и выкупить у него жену могла вызвать массу вопросов, ответы на которые были б для русича нежелательны и опасны. Оставалось лишь вновь положиться на Господа и свою судьбу. Почему бы и нет, раз даже вынужденный мусульманин уверовал на изломе своего жизненного пути в силу Исы?! А фаталистом на месте Ивана стал бы любой, прошедший тропою тверича и оставшийся живым и свободным.

Следующим утром некогда единый отряд Торгула разделился. Большая часть пошла на Сарай. Меньшая, выполняя волю хана, направилась вдоль великой реки к Нижнему Новгороду. Иван убедил Торгула в правильности именно этого пути: идти ближайшим путем через Рязань и, следовательно, Москву было для тверича опасно, там свои братья по крови могли оказаться гораздо опаснее вольных лихих джигитов.

Глава 27

Снова под копытами коней нескончаемо тянулась степь. Та же — и иная, пахнущая дивным запахом свободы, еще сочных и ароматных трав, таких вольных, неподвластных ни горбуше русского косаря, ни табунам кочевников. Иван совершенно по-иному смотрел на облака, низко летящие с северо-запада, гадая порою, не любовались ли ими ранее отец и Анна. Птахи пели радостнее, солнце светило чуть ярче и теплее, даже верный Алтын словно преобразился, неся своего хозяина в неведомые лесные дали. Все внутри русича ликовало и пело, душа никак не хотела скорбеть по неплохому парню Торгулу, в эти дни скорее всего уже достигшему места своей последней в этой жизни стоянки. Иван ехал ДОМОЙ!!!

Дорога вдоль берегов Волги была неспешной и относительно безопасной для вооруженного отряда. Довольно часто они видели пасущиеся стада кочевников, пролетали одиночки и мелкие вооруженные группки, не рисковавшие сблизиться с более сильными. Лишь однажды дело едва не дошло до сшибки, когда какой-то сотник, чувствуя за собою реальную силу, решил проверить, кто перед ним. Но тотчас окоротил коня и покорно нагнул голову, увидев с блеснувшей желтой пластинки профиль гордого сокола. Прощальный подарок Торгула имел на покорных Золотой Орде землях магическую силу власти, а бегло говорящий по-татарски русич не вызвал у сотника ни тени подозрения. К тому времени кровь бурятских монголов, явивших миру Чингисхана и положивших под свой сапог половину мира, уже изрядно растворилась в крови миллионов покоренных. Коренные монголы настолько перемешались с иными расами, что впору уже было говорить о новой, ордынской, в которой еще не встречались разве что негры или папуасы!

За три переезда до Нижнего Нури и Иван догнали лодьи новгородских купцов, под парусами неспешно преодолевавших встречное течение. Завидев конных, дородный мужчина зычно скомандовал, чтобы кормчие взяли ближе к середине реки: уход с тихой прибрежной струи еще больше б замедлил ход, но зато делал людей недосягаемыми для метких стрел возможных разбойников. В самой команде не было ничего удивительного, привлекло внимание Ивана иное: сам голос хозяина каравана! Он явно был уже знаком русичу, возвращавшемуся на родину. Когда же парень прищурился и вгляделся в фигуру купца, его лопатистую бороду и длинные светлые кудри, сомнения отпали полностью.

— Э-ге-гей! Игнатий! Это я, Иван из Твери!! Помнишь, провожал тебя как-то от Нова Города?! Это я, не боись!

Купец поднес ладонь ко лбу и пристально всмотрелся в машущую ему с бугра фигурку на коне. Скорее всего для снятия последних сомнений он крикнул в ответ:

— Если ты Ванька, то как зовут хозяина моего?! И как ты здесь оказался?!

— Онуфрием его кличут, дядя Игнатий! А вертаюсь я из Орды, в плену там был, потом хану служил. Возьми меня с собой, коли мимо Твери пойдешь, я заплачу!!

Хозяйская лодья приспустила парус и на веслах направилась к берегу. Иван повернулся к своему боевому наставнику и товарищу, с которым проскакал бок о бок по степи не одну сотню верст: