Обет молчания

— Я чувствую себя другой. Я заметила это… катаясь вот так с тобой и вспоминая прежние времена. Случай с птенцом и падением в лесу. Это перенесло меня в прошлое, и на мгновенье я снова стала такой, как тогда… а потом поняла, что существует огромная разница между мной сегодняшней и той, которой я была.

— Думаю, мы все стали умудренней, но я спрашиваю, осталась ли ты прежней Люсиндой, моим близким другом?

— Надеюсь, я всегда буду им, Роберт.

— Моя сестра называет меня предсказуемым.

— Аннабелинда говорит обо мне то же самое и считает, что именно поэтому я так скучна. Она всегда знает, как я собираюсь поступить.

— Ну, Аннабелинда считает, что она всегда права. В этом она достаточно предсказуема. Но в самом деле, в большинстве случаев можно заранее сказать, что я сделаю, и думаю, что общение со мной нельзя назвать волнующим.

— Я была взволнована, увидев тебя сегодня утром в форме офицера.

— Ты первая, кому мне хотелось ее показать.

— Ты поедешь к твоим родителям?

— Да, сегодня вечером.

— А я увижу тебя перед отправкой на курсы?

— Я планирую провести дома два дня. А потом приехать на день в Марчлэндз, если ты ничего не имеешь против.

— Конечно, нет, но сначала ты должен поехать домой.

— Должен. Моему отцу надо так много рассказать мне о поместье. Я рос с сознанием, что оно станет когда-нибудь моим… в далеком будущем, я надеюсь. У меня те же чувства к нему, что и у папы. Как ты знаешь, мы с отцом всегда были лучшими друзьями.

— Моя мама часто говорит, что ты его точная копия.

— Это общее мнение. Мои мать и сестра совсем другие.

— Странно, когда в одной семье такие разные люди. Говорят, я похожа на маму, но она утверждает, что во мне есть много от отца. Не знаю, в кого Чарльз. По-моему, он займется политикой.

Сейчас он единственный известный мне человек, который молится, чтобы война продолжалась, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы вступить в армию.

— Настоящий патриот!

— Думаю, он больше думает о своей славе. Он видит себя вступившим в битву и выигравшим войну за неделю.

— Он повзрослеет.

— Я рада, что тебя посылают на эти курсы, Роберт… потому что это задержит твою отправку… на фронт.

— Со мной все будет в порядке, Люсинда. Я предсказуем. Я просто буду выполнять приказы своих командиров. Я из тех, кто с грехом пополам доводит дело до конца.

— Не меняйся, ладно?

— Я не смог бы, даже если бы захотел. Могу я попросить тебя о том же?

— Конечно… А, вот посмотри! — сказала я. — Это старый Милтон Прайори.

— Какая перемена! Что с ним сделали?

— Там теперь живут новые люди.

— Они купили его?

— Наверное, да. Теперь там сторож со свирепой собакой, чтобы держать всех на расстоянии. Раньше люди иногда забредали сюда. Несколько окон было разбито, и через них проникали в дом. Думаю, у новых владельцев есть много причин, чтобы нанять сторожа.

— Они привели особняк в порядок. Будем надеяться, что они окажутся приятными людьми и внесут вклад в светскую жизнь Марчлэндза.

— Мои родители надеются, что они добропорядочные либералы.

— Ну, теперь у либералов нет монополии на власть, не правда ли? При коалиционном правительстве у консерватора столько же шансов войти в кабинет министров.

Вечером Роберт уехал.

— Мы увидимся через два дня, — сказал он. — Постарайся выкроить денек.

— Я могу даже попросить мисс Каррутерс освободить меня от занятий.

— Я всегда забываю, что ты школьница, Люсинда. Но ведь это уже ненадолго?

Когда он ушел, я стала думать о Маркусе Мерривэле. Он, как и Роберт, с нетерпением ждал, когда я вырасту.

Я чувствовала себя польщенной, но в то же время мне становилось не по себе: находясь с Робертом, я точно знала, что хочу быть с ним, но будоражащее общество Маркуса Мерривала совершенно опьяняло меня.

Снова наступило Рождество, а потом новый, 1916 год. Он не принес ничего хорошего. Пришлось признать, что план захвата Дарданелл потерпел неудачу.

Некоторые соглашались с Черчиллем, что сама идея была блестящей, но ее бездарно воплотили в жизнь.

Военный министр лорд Китченер отправился на Дарданеллы, чтобы предложить эвакуировать оттуда войска. Надежды на победу иссякли, и продолжать операцию означало напрасно губить людей и тратить боеприпасы. И теперь, в январе нового года, войска с Галлиполи начали возвращаться в Англию.

В конце месяца нас посетил дядя Джеральд. Он выглядел постаревшим. Он сказал, что эту кампанию вообще не надо было затевать.

Он разыграл сражение за Дарданеллы перед нами на столе за обедом.

— Операцию обрекли на провал с самого начала, — сказал он. — Прежде всего, отсутствие внезапности. Они послали туда территориальные части. Нам не хватало опытных людей, а это, уж поверьте мне, то, что необходимо в подобной ситуации. Острая нехватка снарядов, недостаток ресурсов. Асквит должен уйти!

— Черчилль уже ушел, — напомнил ему отец.

— Идея Черчилля была хороша. Она могла сработать. Нас погубил способ ее осуществления. Вот посмотрите, это мы, — сказал дядя Джеральд. И мама опасливо посмотрела на его стакан с вином. — А это, — он придвинул графинчик, — турки.