Обет молчания

В следующую секунду на него обрушился целый хор голосов: «Тьфу, гадость», «Только не это», «Скользкие червяки». Профессор почти скрылся из виду в куче облепивших его со всех сторон детишек. Жена поспешила ему на выручку. «Дети!» — произнесла она строгим голосом, этого было достаточно, чтобы успокоить непосед.

Профессор обнял ее за талию. Зоя была миниатюрной женщиной с вьющимися блестящими волосами, одетая в просторное платье.

— Как видите, здесь командует жена, — объяснил профессор. — Зоя без ума от детей, поэтому они регулярно появляются в нашей семье.

— Разумеется, дорогой, — парировала она, — ты не имеешь к этому никакого отношения.

Он поймал ее руку и поцеловал. Внезапно отец Майкл почувствовал неловкость за невольное вторжение в сферу чужих семейных отношений. Он принялся сосредоточенно разглядывать свою чашку. Вначале он не мог сообразить, откуда взялось неприятное ощущение. Оно возвратилось к нему, как к старому другу. До боли знакомое чувство сжало сердце. Давно он не испытывал одиночества.

— Вот что, мои дорогие, шагом марш отсюда, — сказала Зоя твердо. — Побаловались немного, и хватит. Папа занят.

Профессор стер со щеки оставленный кем-то из малышей влажный поцелуй.

— Адриан прав. Ничего не поделаешь, я в самом деле обещал им рыбалку. Почему бы вам не переночевать у нас? Мы могли бы спокойно все обсудить.

Майкл сидел в конце длинного стола и наблюдал за тем, как Зоя на старой изрезанной разделочной доске режет сырое мясо. Белокурые пряди волос спадали ей на лицо. На полках кухонного буфета выстроились в ряд всевозможные баночки с приправами, видавшие виды кулинарные книги и целая коллекция пестиков и ступок. На столе перед ним лежали школьная тетрадь красного цвета и кусок торта на крошечном блюдце. В пустые графы на обложке большими буквами было вписано: ЛУИЗА ШОН. 7А КЛАСС. ИСТОРИЯ. Он открыл ее. Восемь баллов из десяти возможных за рассказ о замках на последней странице и нарисованные от руки ров и мост. На внутренней стороне обложки — ее имя, украшенное разноцветными яркими точками и искорками. ЛУИЗА ШОН. ЛУИЗА. ЛУИЗА. ЛУИЗА. ЛУИЗА. ШОН. ШОН. ШОН. ШОН. Имя, написанное большими буквами, окружали маргаритки с улыбчивыми мордочками в серединке.

Зоя с любопытством посмотрела на священника.

— Не припоминаю, чтобы я когда-либо занимался чем-то в этом роде, — пояснил он, указывая на тетрадь.

— Мальчишки не рисуют в тетрадях, я обратила внимание. Это любят девочки. Вот, берите. — Она протянула ему блюдо с овощами и белый полосатый фартук. — Не желаете ли попробовать свои силы в кулинарии?

Увидев, с какой скоростью Майкл разделывается с грибами и перцами, она удивленно развела руками.

— Признаюсь, я совсем ничего не знаю о священниках — кроме того, что они обычно нанимают экономок.

— Ни в коем случае. Я давно решил для себя, что если я хочу хорошо питаться, то придется готовить самому. Ничего сложного нет в том, чтобы поджарить отбивную или почистить картошку. Любой сможет.

— Только не Виктор, — усмехнулась она. — Точнее сказать, раньше с этим не было проблем, не то что сейчас. — Она не без грусти улыбнулась. — Он считает себя прогрессивным человеком, но это самообман.

— На ваших плечах лежит много забот, — посочувствовал Майкл.

Она невесело усмехнулась.

— Гораздо больше, чем вы думаете. Мы — его вторая семья. Этот малыш, — она положила руку на округлившийся живот, — будет его седьмым ребенком. В детях вся его жизнь, дети — его хобби.

В ее словах было столько любви и уважения к мужу, что Майкл невольно позавидовал Виктору. Ему никогда не приходило в голову, что мужчина может настолько любить детей, насколько любил их профессор. Его собственный отец существовал для него лишь на нескольких старых фотографиях, где он, чужой и улыбающийся, стоял подле своей чопорной английской жены, держа трехлетнего Майкла за руку.

«Ни за что на свете я не уйду в монастырь, ни за что на свете…»

Услышав позади себя шаги, профессор оборвал на полуслове песенку, мотив которой было невозможно разобрать.

— О, простите, отец Майкл, сам не знаю, где я это услышал. А ведь этот извечный вопрос, пожалуй, чертовски интересен. Что же все-таки толкает молодую девушку к затворничеству?

— Некоторые идут в монастырь после окончания церковно-приходской школы. Таких, однако, становится все меньше и меньше. Во всех религиозных общинах ситуация одинакова. Немаловажную роль при этом играет ограниченность в выборе профессии, они просто не могут найти себе дело по душе.

— Трудно представить себе молодую женщину, которая добровольно соглашается провести всю свою жизнь взаперти.

— Монастырские стены, — возразил отец Майкл, — предназначены вовсе не для того, чтобы держать монахинь взаперти, а скорее для того, чтобы оставить «взаперти» большой мир, полный несправедливости и насилия. — Он улыбнулся, не желая казаться излишне придирчивым.

Профессор Шон рассмеялся в ответ.

— Беру свои слова обратно.