Обет молчания

Кейт взяла со столика местную газету и принялась разглядывать ее, ожидая, когда официант принесет заказ.

Над фотографией мужчины средних лет красовался заголовок «Assassin Sadique».

— Что это означает? — небрежно спросила она.

Майкл наклонился, чтобы взглянуть. Официант поставил тарелки на стол.

— По-английски это будет звучать несколько иначе. «Хладнокровный убийца».

Тон ее голоса был легким и наигранно-безразличным и совсем не соответствовал словам, которые она говорила.

— Меня тоже так называли.

Жареная утиная грудка внезапно потеряла вкус. Майкл отложил вилку в сторону.

— Кейт, мне не следовало… — Перед его внутренним взором вновь предстали чудовищные газетные заголовки. Он попытался загладить промах. — Они не знали о тебе всей правды.

— Все они знали. Меня называли монстром с прелестным личиком. Вот уж никогда не думала.

Майкл ответил, тоном показывая, что ему тягостно продолжать этот разговор:

— Брось, ты никакой не монстр.

Она улыбнулась, печально, с горечью и сожалением.

— Да нет, я не о том. Я никогда не думала, что у меня прелестное личико.

— Кейт. — Он перегнулся через маленький круглый столик, протянул руку и откинул прядь волос с ее лба. — Какая теперь разница, что они о тебе говорили? Это больше не имеет никакого значения.

— Газеты писали, что я — ошибка природы, — с болью в голосе сказала она.

— Ты была маленькой девочкой. С тобой обошлись чересчур жестоко.

— Не такая уж маленькая. Двенадцать лет — это не маленькая.

— Тебе тогда только что исполнилось двенадцать. Ведь все произошло вскоре после твоего дня рождения?

— Через неделю. Миссис Келлер говорила, что в одиннадцать лет слишком рано нянчиться с ребенком. Вот исполнится двенадцать, тогда посмотрим. Мама была не в восторге от этой идеи, ей вообще не нравилось, когда мы уходили из дому.

Два часа, проведенные в библиотеке Агентства печати, позволяли Майклу ориентироваться в картине событий.

— Но ведь она сама подвезла тебя до дома Келлеров? По крайней мере, так писали газеты. Почему же она так поступила? Где логика?

Кейт положила в рот кусочек баранины, прежде чем ответить на вопрос, словно разговор шел о самых что ни на есть обыкновенных вещах, о событиях вчерашнего дня, например.

— Сара уговорила ее, вечер был очень холодным. Любое желание Сары исполнялось беспрекословно. Любое. — Не отводя взгляда от тарелки, она добавила: — Сара была ее любимицей.

— Кейт, — позвал ее Майкл. Этот разговор тянул из него душу. Он был мучительнее оттого, что она говорила спокойным, обыденным тоном, как бы между прочим, словно ей не составляло никакого труда рассказывать о своих несчастьях. — Ваши отношения с Сарой… Так не может больше продолжаться. — Он сделал протестующий жест. — Нет, послушай, — настаивал он. — Это очень важно. Ты сама призналась, что ощущаешь себя как бы в ловушке ваших общих воспоминаний.

— В плену Таинственного сада, и мне никак не удается найти дверцу, чтобы выбраться.

— Должно быть, раньше он казался вам особенным, чудесным. Но с некоторых пор он стал опасен для вас обеих.

В ее взгляде было столько душевного смятения, что Майклу захотелось дотянуться до нее. Он удержался, но не столько по причине возможного осуждения со стороны общественного мнения, сколько из-за многолетней привычки.

— По стечению обстоятельств ключ от него утерян. Не представляю себе, как та или другая из вас может надеяться обрести нормальную жизнь, не захотев отыскать и открыть дверь.

— Что же теперь делать? — Голос ее звучал безнадежно.

— Встретиться для начала, посмотреть друг другу в глаза — что же еще? Выяснить отношения без истерик и ненужных эмоций. Сказать друг другу то, что вы обе желаете слышать. То, что вы любите друг друга, что вы скучали друг без друга. — Его голос стал тихим. — Попросить прощения.

В ответ раздался резкий грубый смех, ломкий и раскатистый звук, никогда не слышанный им прежде.

— Вероятно, ты считаешь меня круглой идиоткой, если думаешь, что я собираюсь играть в твои чертовы психологические игры. Я сыта ими по горло.

Майкл дотронулся до нее рукой, словно успокаивая.

— Ты слишком долго находилась за железными решетками. Неужели тебе не жаль времени, которое ты продолжаешь терять, обрекая себя на эмоциональное заточение? — Он остановился от промелькнувшей в сознании догадки. — Я понял. Ты этого просто не хочешь, Кейт. Ты боишься покинуть свой плен. В нем ты чувствуешь себя в безопасности. Что-то в этом роде.

— Нет! — Кейт почти кричала. — Нет!

— Тогда сделай первый шаг, — сказал он. — Просто поговори с ней, о чем душе твоей угодно. Но только не сиди сложа руки.

Она устало улыбнулась. День тянулся бесконечно долго, такой длинный вечер.

— Хорошо, возможно, я с ней встречусь. Когда вернемся домой.

Майкл оживился.

— К чему терять время? Встретиться можно и завтра. Сара здесь. Я могу все устроить.

Кейт резко подняла голову, в ее глазах читались недоумение и растерянность.

— Ты это серьезно?

Он кивнул в подтверждение своих слов.