Обет

наследником всех обширных владений отца. Я бросила взгляд на маму, и, к

своему удивлению, обнаружила любопытство и радость в ее голубых глазах, так похожих на мои. Это был ее дар мне. Также как и золотые волосы.

Хотя тема брака еще не поднималась, я понимала, что уже пришло

время присматриваться. Я была единственным ребенком и наследником

внушительного состояния. Ответственность за управление Эшби однажды

ляжет на мои плечи. Мне нужен был не только муж, который помог бы мне

править народом справедливо и мудро, но и собственные дети, которые

могли бы унаследовать Эшби после меня. Без наследника король отдаст

землю соседям, например, лорду Уизертону, который приобрел дурную славу

за жестокое обращение со своим народом. Я, конечно, не могла позволить

даже самой маленькой части Эшби попасть в его руки.

Отец встал позади матери и обнял ее. Она откинулась назад и

прижалась к нему, подставляя щеку для поцелуя. Хотя я привыкла к их

открытому проявлению любви, но сейчас отвела взгляд, смущаясь этого

перед лордом Колдуэллом.

По правде говоря, помимо всех практических причин, по которым мне

нужно было найти мужа, я мечтала о браке и любви, как у моих родителей.

– Можете называть меня Томасом, – сказал лорд Колдуэлл, словно

почувствовав мою нерешительность, – если захотите.

Тепло растеклось по моему телу, и я кивнула.

– Я подумаю.

Он ответил ослепительной улыбкой. Мое согласие было равносильно

признанию на взаимность. Он взял поводья лошадей, и мы неторопливо

направились к ручью.

– Мои родители должны вернуться завтра домой.

Я чуть не споткнулась от этого известия.

– Так скоро? – Сорвалось у меня.

Лошади опустили головы и стали пить.

– Вы будете скучать по мне, миледи?

Я провела пальцами по шее лошади, почувствовала ее напряженные

мышцы. Мои мысли лихорадочно подыскивали подходящий ответ, который

завуалировал бы мои истинные чувства: пылкие и наивные.

– А вы будете скучать по мне… Томас?

Я едва слышно прошептала его имя, но он вскинул голову, как будто я

его выкрикнула. Карие глаза приняли оттенок сумеречного леса, сверкнув

чем-то, что я не смогла разобрать. Томас на четыре года старше меня и явно

был готов к серьезным отношениям. Он не собирался играть в детские игры, и нужно оправдать его ожидания. Поэтому я выдержала этот взгляд, желая

показать ему свою искренность и расцветающие чувства. Внутри снова все

встрепенулось.

– Миледи, – хрипло прошептал Томас, шагнув ко мне. – Не знаю, как я

смогу прожить хотя бы день, не имея возможности быть с вами.

Я задрожала от такого откровения. Его рука потянулась к моей щеке, но замерла на полпути. Мне захотелось придвинуться навстречу, почувствовать ее на своей коже. Но он опустил руку и быстро отступил

назад, повернувшись к лошадям. Я медленно выдохнула. Томас опустился на

колени у кромки воды, сложил ладони чашечкой и наполнил их до краев.

– Может мне удастся уговорить вашего отца продлить свой визит.

– Возможно.

Он попил, а потом, наполнив их снова, и протянул мне. Его глаза

пригласили меня, и, выпив из его рук, я тем самым призналась бы, что мне

нравится его идея остаться. Я в сомнении перевела глаза на родителей, и

наткнулась на пристальный взгляд отца. Его пальцы снова переплелись с

пальцами матери. Длинная мантия развевалась вокруг него, страусиные

перья на фетровой шапочке трепетали на ветру. Встретившись со мной

глазами, он отвернулся, как будто решил не смущать нас, и тем самым

позволяя мне общаться с Томасом, как я считала нужным. Неужели он

действительно позволит мне без всякого осуждения пить из рук Томаса и

прижиматься губами к его коже?

Но обдумать странное поведение отца я не успела: громкий треск в

кустах на противоположной стороне ручья отвлек меня. На поляну вышел

крестьянин, практически голый, если не считать набедренной повязки. У

меня перехватило дыхание. Моя реакция затерялась среди криков и воплей

охотников. Распухшие фиолетовые бубоны у него в подмышках и на шее, почерневшие гангренозные пальцы на руках и ногах, указывали на многое.

Мужчина, не старше тридцати лет, согнулся пополам, как будто выпил

слишком много эля, и упал в ручей, окрашивая воду кровью, пузырившуюся

из раны на стопе. Его дикий взгляд остановился на мне.

– Леди Розмари! Помогите!

Я замерла.

– Помогите!

Кожа на почерневших от гангрены губах и кончике носа, будто вот-вот

слезет, как кожура с подгоревшей луковицы. Его запавшие глаза умоляли

меня:

– Пожалуйста, помогите моим детям. Я не хочу, чтобы они остались

одни, когда я умру.

– Конечно, – начала я.

Я знала этого человека? Может это один из тех бедняков, которым я с

матерью доставляла еду и припасы? Он был почти рядом со мной, и чем

ближе подходил, тем дальше отступала я. Я видела желтоватую слизь, сочившуюся из опухших шишек под его руками и шеей, чувствовала от него

тошнотворной запах заживо разлагающегося трупа. Если я и встречала его

раньше, то сейчас не смогла узнать.

– Остановите его! – Закричали несколько голосов. – У него чума!

Крестьянин, казалось, не видел и не слышал никого, кроме меня. Он

опустился передо мной на колени прямо в ручей, не обращая внимания на