Обетованная земля

— Господин Дюран тоже пьет этот коньяк? — поинтересовался я.

— Господин Дюран вообще не пьет. Врачи запретили. А что?

«Бедняга Дюран, — подумал я. — Окружен фуриями, которые отравляют ему жизнь и даже напитки разбавляют».

— По правде говоря, мне тоже пить нельзя, — сказал я.

— Этот коньяк господин Дюран сам заказывал еще в прошлом году.

«Тем хуже для него», — подумал я.

— А почему господин Дюран не в больнице? — полюбопытствовал я.

Экономка вздохнула:

— Не хочет! Все никак не может расстаться со своим хламом. Врач живет у нас, в нижнем этаже. В больнице-то все куда проще.

Я поднялся.

— Врач тоже пьет этот бесподобный коньяк? — спросил я.

— Нет. Он виски пьет. Шотландское.

— Язык — вот главная преграда, — рассуждал Георг Камп. В белом рабочем халате, заляпанном краской, он сидел в магазинчике Роберта Хирша. Дело было после работы. Вид Камп имел вполне довольный. — Вот уже больше десяти лет прошло, как в Германии сожгли мои книги, — продолжал он. — По-английски я писать не могу. Кое-кому это удалось. Артуру Кёстлеру, Вики Баум ^[46]. Другие устроились в кино, там стиль не так важен. А я не смог.

Камп был в Германии известным писателем. Сейчас ему перевалило за пятьдесят пять.

— Поэтому я стал маляром, затем маляром-декоратором в квартирах, а сегодня отмечаю очередное повышение, я теперь старший рабочий-десятник, что-то вроде бригадира. Приглашаю вас на кофе с пирожными. По такому случаю Роберт Хирш любезно предоставил мне свой магазин. Через десять минут все доставят. Приглашены все.

Камп с гордостью и удовольствием оглядел присутствующих.

— Совсем больше не пишешь? — спросил я. — По вечерам, после работы?

— Пробовал. Но к вечеру я слишком устаю. В первые два года пытался писать. Чуть не умер с голоду и ничего, кроме комплекса неполноценности, не нажил. Маляром я в десять раз больше зарабатываю.

— У тебя богатые перспективы, — заметил Хирш. — Гитлер тоже маляром начинал.

Камп с пренебрежением отмахнулся:

— Этот был несостоявшимся живописцем. А я уже в профсоюзе. Действительный член.

— Так и останешься теперь маляром? — спросил я.

— Еще не решил. Когда время придет, тогда и буду думать. Пока что самое главное — не растратить остаток сил на бесплодные размышления. Может, когда-нибудь потом я опишу приключения декоратора в Нью-Йорке, если больше ничего не придет в голову.

Хирш рассмеялся.

— Храни тебя Бог, Камп, — сказал он. — Ты спасен.

— А почему бы и нет? — удивленно спросил Камп. — Вы полагаете, мне надо было прийти в моем коричневом костюме? — Он замер, уставившись на загроможденную витрину, перед которой внезапно появилась Кармен. — Я бы мог… — Он снова умолк и продолжал глазеть на Кармен.

— Слишком поздно, — сказал Роберт Хирш. — Кофе уже поставлен, Георг. Ради такого праздника я пожертвовал свою лучшую электрокофеварку.