Обетованный остров

Велик Посейдон! И, все же, другие боги постепенно теснили его. Дельфы ему пришлось уступить Аполлону, Аттику — Афине, Эгину — Зевсу, Наксос — Дионису. Но вот в Трезении его власть оставалась непоколебимой. Хотя... хотя и здесь он вынужден был считаться с возраставшим влиянием богини Афины, покровительницы царского дома. Осторожный Питфей, правда, старался не возбуждать ревность богов и сохранять разумное равновесие в отношениях с ними. Ему не нужно было объяснять, от кого в первую очередь зависело благосостояние страны, называемой Посейдонией. Но ведь копье и щит Афины охраняли дом царя и акрополь Трезена. Премудрая богиня покровительствовала ремеслу, без которого не построить ни дома, ни корабля. Да и кем бы мы были без божественной Софии-Мудрости, воплощенной в Афине! Холодный расчет и несокрушимая логика богини, рожденной из головы Зевса, нужны были ему как якорь спасения. И не только ему — всему его роду!

Питфея беспокоила судьба его дочери Этры и в уме давно уже зрела мысль посвятить ее девственной Афине. Долгие годы он таил от всех, даже от своей супруги Антии, страшное предсказание Мелампода. Десять лет назад мудрый прорицатель гостил у царя Трезена. Как-то вдвоем они сидели в саду возле дворца, а перед ними Этра играла с обезьянкой. Ужимки зверька веселили девочку, и она смеялась до упаду. Глядя на ребенка, Мелампод вдруг помрачнел и вздох вырвался из его груди. Это не укрылось от Питфея.

— Что так внезапно встревожило тебя? — спросил он.

— Печальна человеческая жизнь. Веселится дитя и не ведает, какие скорби и муки ждут его в будущем.

— Какие же скорби и муки ждут ее?

— Лучше не знать тебе этого, Питфей.

— Вероятно. Но если уж начал говорить, говори до конца.

— Испытает она сильную и несчастную любовь, окажется в рабстве на чужбине и конец ее жизни будет ужасный. Сын же Этры прославит твой род.

— И никак нельзя изменить ее судьбу?

— Ты же знаешь, Питфей, перед судьбой бессильны даже боги.

— Знаю, Мелампод, и все же не могу смириться с этим.

— Кровь Танталидов бунтует в тебе.

— Может быть. Думаю только, что Танталиды лишь сильнее и трагичнее воплотили в себе неукротимое стремление человека противостоять року.

— Безумное стремление.

— Я все понимаю. Обуздывая в себе это стремление, мне хотелось бы примириться с судьбой и найти умиротворение в тех узких рамках, которые определены роком. И все же ничто не отвратит меня от безумной надежды на бессмертие, безграничную свободу и абсолютное блаженство. И сейчас, когда ты изрек свое страшное предсказание, мой ум невольно будет искать пути предотвратить его исполнение. Но прежде всего мне хотелось бы, чтобы ты оказался неправ.

— Увы, Питфей, мне и самому хотелось бы того же. Дар ясновидения для меня как проклятие. Сколько раз я страстно желал ошибиться, ошибиться хоть однажды. Неотвратимость происходящего вызывает во мне болезненное чувство безысходности и отчаяния. Я не хочу знать будущего! Но нет, до сих пор все мои предсказания сбывались с математической точностью.

Десять лет прошло после этого разговора. Сколько бессонных ночей провел Питфей, ломая голову над тем, как избежать исполнения пророчества Мелампода, и ничего не мог придумать, кроме одного — попытаться удержать Этру около себя в Трезене. Вот почему он отказал сватавшемуся за нее красавцу Беллерофонту. Вот почему он был не склонен отдавать Этру замуж за своего друга Эгея, несмотря на все очевидные выгоды такого брака. Вопреки ожиданиям афинского царя, конечно же, не этот брак имел в виду Питфей, произнося свою двусмысленную фразу о «великом решении».

История рода Питфея была, однако, достаточно поучительна. Пример Эномая, пытавшегося удержать в своем доме Гипподамию, сам говорил за себя. Не полагаясь на прямые запреты и хитроумные трюки типа состязаний на колесницах, Питфей считал, что в данном случае нужно действовать более основательно и опираться не на человеческий, а на божественный авторитет. Потому снова и снова он возвращался своей мыслью к Афине, покровительнице царского дома Трезена.

9. ВЕЩИЙ СОН

Под утро Питфею приснился странный сон. Он увидел алтарь, воздвигнутый много лет назад его отцом Пелопом своему возничему Сферию на маленьком острове около Трезенийского полуострова. Сам островок с тех пор стал называться Сферией. Питфей никогда не думал и не вспоминал об этом заброшенном алтаре. И вдруг он увидел его во сне, очень ясно и отчетливо, немного покосившимся, с трещинами, заросшими травой и небольшими кустиками. Неожиданно один стебелек на алтаре стал быстро расти. В считанные мгновения он превратился в могучее дерево, расколовшее алтарь на мелкие части. И тут Питфей проснулся, после чего уже не смог заснуть.