Обезглавить. Адольф Гитлер

Нагель недовольно поморщился — звонок Старцева был не ко времени. К тому же он недолюбливал этого генерала без войска, всеми силами стремившегося из их отношений извлекать материальную выгоду. Правда, в голодном Брюсселе такое стремление было вполне объяснимо — от голода никто не хотел умирать, но Старцев переступал рамки приличия. Информацию о настроениях, политической ориентации русской эмиграции, которая, по мнению Нагеля, в силу своей враждебности к Советскому Союзу особой опасности для Германии и оккупационной администрации не представляла, и сведения о которых и пфеннига не стоили, Старцев преподносил таким образом, будто небольшая колония русских в Бельгии составляла взрывную силу, способную повести за собой бельгийцев и требовал за такие сообщения и выводы сотни марок, продукты питания. Старцев набивал себе цену и Нагель до поры, до времени терпел его гиперболические преувеличения, как терпел и высокомерие, постоянное подчеркивание значимости своего веса в русских эмигрантских кругах, полагая, что лучше иметь среди них хоть такого человека, чем никого. Кроме того он считал, что рано или поздно Старцев им понадобится.

— Я занят, — недовольно ответил он генералу. — Позвоните через тридцать минут.

— Слушаюсь, — ответил покорно Старцев, с едва уловимой ноткой обиды в голосе.

Нагель почувствовал эту нотку, но тут же вернулся к своим размышлениям о сути поражения под Москвой. Мысли в его голове ворочались беспокойно, хаотично. Вскоре настойчивый телефонный звонок его размышления и сознание штурмбанфюрера обожгла тревожная мысль: «Что бы это еще могло быть?» Взгляд его застыл на звонившем телефоне, и, подавляя внутреннюю тревогу, снедаемый предчувствием чего-то неприятного, он не торопился снимать трубку. Когда же сделал это, то услыхал сбивчивый голос гауптштурмфюрера СС Шрамке, отвечавшего за обеспечение порядка в центральной части Брюсселя.

— Господин барон? Господин барон, вы меня слышите? Вы слышите меня?

Оттого, что Шрамке назвал его не по званию СС, у Нагеля заныла душа.

— Я слушаю, — ответил он резко и услыхал, как на противоположном конце провода у трубки прерывисто задышал Шрамке.

— Господин барон, в два часа дня на площади Порт де Намюр, в центре города, неподалеку от военной комендатуры, убит заместитель военного коменданта Брюсселя майор Крюге…

У Нагеля на лысеющей голове выступила испарина, он вытер ее платком и сидел безмолвно. «Вот оно — мое предчувствие», — второй раз за день подумал он. И если первый раз он отнес его к поражению под Москвой, за которое ни перед кем не отвечал, то сейчас подумал, что внутренний голос с самого утра предвещал ему именно это убийство, за которое ответ придется держать строгий.

— Кто? Кто убил Крюге? — спросил он хрипло.

— Убийца скрылся, — опасливо ответил Шрамке.

— Как скрылся? — набирал силу голос Нагеля. — Средь бела дня в центре города убил немецкого офицера и скрылся?

— Так точно, господин штурмбанфюрер, — подтвердил Шрамке. — Скрылся.

— Немедленно оцепите район убийства, — овладев собою, приказывал Нагель, — Задерживайте, обыскивайте всех, кто вызовет малейшее подозрение. Переверните весь Брюссель, но убийцу найдите. К вам на помощь прибудет батальон СС. Действуйте, — распалялся он, — Действуйте немедленно. Дорога каждая минута.

— Господин штурмбанфюрер, — докладывал Шрамке, — Убийца с места преступления уехал на такси серого цвета. Машину видел часовой у комендатуры.

— Номер автомашины?

— Солдат не запомнил.

— Черт вас возьми, — закричал возмущенно Нагель. — Чему только учат этих кретинов? Задержать всех шоферов такси серого цвета. Допросить, где каждый из них был в момент убийства? Кого брал в машину и куда отвез? Перекройте дороги, ведущие из Брюсселя, и задерживайте все такси серого цвета идущие из города. Пассажиров и шоферов обыскивать, проверять документы.

Он положил трубку телефона и, уцепившись руками в подлокотники кресла, долго сидел, уставившись в одну точку отрешенным взглядом. Кровь отхлынула с его лица и оно стало пепельно серым, сумрачным. Глубокая морщина появилась на высоком лбу — признак нелегких, сосредоточенных размышлений. Зная политическую и оперативную обстановку в Бельгии вообще и в Брюсселе в частности, он быстро понял, что убийство Крюге выходило за рамки обычного преступления и носило целенаправленный политический характер. Это был сигнал к вооруженному сопротивлению. Потому-то и совершено не на окраине города, где его никто не заметил бы и легко можно было скрыть от бельгийцев, а в центре города, средь бела дня, непостижимо дерзко, вызывающе смело.

Нагель поднялся с кресла, прошелся по кабинету, размышляя, с чего начинать, чтобы оперативно и быстро разыскать убийцу. Звонок Старцева заставил его вновь подойти к столу.

— Господин штурмбанфюрер? — спросил Старцев, — Это я.

— Немедленно явитесь ко мне, — приказал Нагель, подумав, что коль судьба послала ему в эти минуты Старцева, то с него и начинать надо.

— К вам? — не понял Старцев, — В здание гестапо? Мне это не совсем удобно…

— Что? — взревел Нагель, — Ко мне! Немедленно!