Обезьяна приходит за своим черепом

- Ох, Ганка, он ведь вас боится! Смотрите, даже говорить не хочет... Честное слово, боится. Ну же, ну же, Ланэ!

Он уже быстро срывал бумажные листы один за другим со свертка и наконец бросил на стол черный, обугленный предмет - не то камень, не то хлебную корку, неправильно-сферической формы. Затем снял газету с "красной леди" и положил на нее и эту обуглившуюся, покоробленную временем кость. Так они лежали вместе - большой розовый череп и черный круглый костяной обломок.

- Ну вот и гейдельбержец тут, - сказал он ублаготворенно, - вся компания, значит, альфа и омега. Низшие и высшие. Все тут, у меня на столе. Теперь пусть разбираются, кто от кого.

Он снова обернулся к Ланэ.

- А что у вас плечо в чем-то черном? Ездили куда-нибудь? Куда же?

- Нет, - сказал Ланэ и опять покосился на Ганку.

- Ага, нет, - качнул головой Гарднер.

- Он лежал на чердаке, - вдруг воровато сказал Ланэ. - Только я и знал, где. Мне мадам Мезонье сказала.

- Ага, - опять кивнул головой Гарднер. - Ну, спасибо, спасибо! Ценю. Идите отдыхайте.

Ланэ ушел, и Гарднер сам притворил за ним дверь.

Потом вернулся к столу и, словно встряхивая что-то, ударил ладонью об ладонь.

- Мерзавец! - сказал он крепко и искренне. - Труп господина еще не успел остыть, а слуга уже растаскивает его ночные рубахи... Теперь слушайте, Ганка. - Он огляделся по сторонам. - Слушайте и молчите. Вот всё это, - он сделал короткий энергичный жест одним пальцем, - мы с вами уничтожим.

- Всё? - спросил Ганка, не удивляясь.

- Всё, всё, - подтвердил Гарднер тем же чуть пониженным голосом. Всё, что есть в этом доме: мебель, склянки, вилки, бутылки, бумаги. Бумаги-то в первую очередь, конечно. Все в огонь!

- Я думал, в первую очередь черепа, - негромко сказал Ганка.

Гарднер быстро и остро посмотрел на него.

- Зачем же черепа? - сказал он недовольно. - Черепа я возьму с собой. По всей вероятнос-ти, их сдадут на хранение в какой-нибудь имперский музей.

- А госпожа профессорша что же? - вдруг совершенно не к месту спросил Ганка.

Гарднер удивленно посмотрел на него.

- А что госпожа профессорша? Вот ей дадут автомобиль, она сядет и уедет. Но вот вы меня о Ланэ ничего не спросили. Он-то что будет делать? Или вы так на него сердиты, что и знать о нем ничего не желаете? Кстати, как вы считаете, негодяй он или нет?

- Почему же негодяй? - тупо спросил Ганка.

От этого разговора, полного недоговоренности, от мысли, которая не давала ему покоя с утра, от быстрой перемены ситуации у него шумело в голове и такое было ощущение, словно вертится в мозгу, треща, огромный жестяной вентилятор. Он посмотрел на Гарднера. На Ганку начинало находить то состояние расслабленности и безразличия, которое он испытал уже однажды. Он стоял перед Гарднером, глаза у него были широко открыты, но рука не тянулаясь к карману.

Не тянулась! Не тянулась! Не тянулась! Вот в чем дело: не тя-ну-лась...

Гарднер смотрел на него, улыбаясь, и на ответе отнюдь не настаивал.

- Негодяй, негодяй он, Ганка, - сказал он наконец, - негодяй, это он отравил профессора, а сейчас бегает и ищет, куда бы плеснуть бензину. Понимаете?

- Нет, - ответил Ганка.

Гарднер встал и положил на его маленькую, худую ручку свою широкую, мягкую ладонь.

- Понимайте скорее, Ганка. Еще с вами-то возиться. Ланэ - никчемная тварь, и она никому не нужна. Ну, понятно? Теперь-то понятно, спрашиваю?

- Теперь все понятно, - сказал Ганка.

- Ну и отлично.

Гарднер подошел к окну и резко дернул звонок.

Вошел начальник охраны.

- Ну как, - спросил Гарднер, - отвезли?

- Да, отвезли, - ответил начальник.

- Ага, отлично. Теперь вот какое дело. Познакомьтесь. Господин Ганка. Начальник охраны. Я ухожу, а он остается в этой комнате и займется разборкой и сортировкой бумаг. Понятно?

- Да, - ответил начальник охраны.

- Так, - протянул Гарднер и повернулся к Ганке. - Значит, он занимается разборкой бумаг? Ну, разбирает он их или нет, это уже его дело. Понимаете?

- Понимаю, - сказал начальник охраны.

- Но из окна он пусть слишком далеко не высовывается и уходить не уходит. Это уж ваше дело. Тоже понятно?

Начальник слегка наклонил голову.

- Если он будет пытаться спуститься с лестницы... Но лучше ему не спускаться с лестницы. Ну вот и все. Понятно?

- Понятно, - сказал начальник охраны. - С лестницы ему спускаться не рекомендуется.

- И вам, Ганка, тоже понятно?

Ганка молча кивнул головой.

- Ну вот. До свидания, друзья мои. Я уж пойду. Он вышел, захватив с собой оба черепа.

Гарднер освободил его утром следующего дня.

- Мне сейчас очень некогда, потом уж мы с вами поговорим, - сказал он. - Только я вас сам вызову. - И он обдал его холодным, настороженным и в то же время равнодушным взглядом. - Сейчас не до этого, вы видите, что делается. - И он ушел, только слегка кивнув головой.

Тогда Ганка пошел к Марте.

Она на корточках сидела над сундуком. Сундук был большой, ярко-красный, облепленный изнутри разноцветными бумажками и фотографическими карточками. Когда зашел Ганка, Марта на секунду повернулась к нему и сейчас же снова опустила голову. Ганка постоял над ней, помолчал, а потом спросил:

- А что это вы, Марта, делаете?