Обезьяны, человек и язык

Свое столь критическое отношение к Уошо Браун тщательно обосновал. Он был уверен, что шимпанзе не может передать смысл, определяемый самой структурой предложения, тогда как эта способность, по его мнению, свойственна уже первым высказываниям детей. Однако Браун соглашается с тем, что доказательств полного отсутствия смысла в предложениях, конструируемых Уошо, нет. По его словам, возможно, Уошо в своих комбинациях все же пытается устанавливать конкретные взаимосвязи, хотя определенный порядок слов дается ей с трудом. Ведь на первом уровне развития даже у ребенка нет необходимости в правильном порядке слов, чтобы сообщить, что он имеет в виду. Более того, предложения, состоящие из двух слов, крайне просты, и пусть родители не знают конкретной ситуации, к которой относится предложение, они все равно поймут его смысл. Как говорит Браун, ни на ребенка, ни на шимпанзе не оказывается «коммуникативного давления», заставляющего их использовать правильный порядок слов. Такое давление ребенок начинает испытывать, когда переходит к комбинациям из трех слов, описывающим конкретные взаимоотношения между субъектом и объектом. Если ребенок хочет сообщить папе, что «машина стукнула грузовик», он должен расположить слова именно в таком порядке или же прибегнуть к помощи другого «структурного сигнала», чтобы передать, какова семантическая роль каждого слова.

Когда ребенок принимается рассказывать о сегодняшних происшествиях вроде того, как «машина стукнула грузовик», он при этом демонстрирует, вероятно, самое существенное свойство языка – перемещаемость, то есть способность сообщать о событиях, не совпадающих по времени с моментом, когда ведется рассказ. Перемещаемость – универсальное свойство всех человеческих языков. Оно позволяет нам накапливать жизненный опыт и восстанавливать в памяти уроки прошлого. Когда мы вспоминаем или пересказываем случай, оторванный во времени от ситуации, в которой ведется рассказ, мы должны как-то реконструировать структурные элементы и взаимосвязи, чтобы они стали доступны пониманию слушателя. С точки зрения Брауна, перемещаемость нужна, чтобы осуществлять давление отбора в процессе эволюции языка и стимулировать развитие таких сложных категорий, как определение, субъект действия, место действия, действующее лицо, объект действия, и других, определяющих структуру предложения. То, что мы называем грамматикой, возникло как некая сверхструктура, способствующая поддержанию и организации процессов мышления таким образом, чтобы постепенно освободить людей от чудовищного гнета сиюминутности.

Браун считает, что детские двуслойные комбинации на первом уровне развития еще не обладают свойством перемещаемости. Они сообщают о происходящем в данный момент и связаны лишь с сиюминутной ситуацией. По мере того как ребенок взрослеет и начинает пользоваться все более разнообразными и длинными предложениями, он начинает упоминать о событиях, смещенных во времени относительно момента, когда о них рассказывается, и в связи с этим старается отбирать и комбинировать слова в соответствии с иерархическим планом построения предложений.

Всю важность свойства перемещаемости для развития представлений о языке и порядке слов легче понять из сравнения с традиционной точкой зрения на связь между поведением животных и языком. Вплоть до последнего времени думали, что животные живут только настоящим, их общение – это реакция на непосредственные раздражители. Этолог Оскар Хейнрот любил говорить о животных как об «очень эмоциональном народце, вовсе не способном к рассуждениям».

Как же Уошо удавалось балансировать между эмоциями и разумом? Случалось, что на вопрос, не хочет ли она сделать что-либо, Уошо отвечала: «Нет». Это отрицание она выучила следующим образом. Однажды после ряда бесплодных попыток обучить ее слову «нет» Гарднеры сообщили Уошо, что снаружи ходит большая собака, которая хочет ее съесть. Немного погодя Уошо спросили, не хочет ли она выйти наружу? Уошо ответила: «Нет». Единственной причиной, побудившей ее сказать «нет», было то, что она запомнила рассказ о большой собаке снаружи, то есть стимулом послужило событие, не совпадавшее во времени с самим разговором. Итак, Уошо вышла за рамки настоящего (вспомним, что нас приучили думать, будто это невозможно); но овладела ли она попутно восприятием грамматической суперструктуры, необходимой для получения свободы от гнета сиюминутности? В 1970 году Браун отрицательно отвечал на этот вопрос и в качестве аргумента ссылался на отсутствие у Уошо правильного порядка слов. В 1970 году Браун считал, что Уошо не достигла даже первого уровня развития языка.