Обезьяны

Переступив порог, вы теряетесь. Вас окутывает чад служебного рвения. Ну да, тут есть эскалаторы, они без устали накручиваются на невидимые веретена, что правда, то правда, а все свободное пространство на стенах занято указателями, они показывают, куда вам следует обратить ваши немощные стопы в поисках исцеления. Однако направьтесь в сторону антресоли, минуйте столовую с ее ухающей и воющей публикой, состоящей на четверть из бледномордых мамаш и на три четверти из бледномордых детенышей, прошествуйте сквозь череду двойных дверей — и вы окажетесь в месте, где никто не бывает и никто не живет. Там в палатах на скелетах гнезд возлежат духи давно умерших или выписанных больных, а надломленные души давно уползших прочь медсамцов скорбно топчут линолеум. Там вы найдете переплетенные трубки и вызмеивающиеся провода Древа Жизни — давно иссохшие, превратившиеся в гнилые лианы, обветшалые и запыленные.

В этих коридорах — коридорах больницы и одновременно коридорах чего-то, что некогда было больницей, но больше ею не является, — чувствуешь себя очень странно. Чувствуешь себя сбитым с толку, смущаешься, недоумеваешь — особенно если притащил сюда собственное хрипящее чадо и преодолел с ним бесконечные холлы и эскалаторы, а попал не в кабинет педиатра, а в какую-то египетскую пирамиду, где одна только пыль да следы былого величия. Впрочем, это не касается медицинских сотрудников, они, в конце концов, живут в этом здании и знают все его закоулки не хуже малыша, который вмиг обозначит вам точный цвет мха, растущего между камнями на пороге его группового дома, — не просто зеленый, а какой именно из всевозможных оттенков. Персонал перемещается по больнице уверенно, медики не задумываясь перечетверенькивают от одного места работы к другому, и даже если дорога пролегает через один из вышеописанных «коридоров-призраков», не замечают его. Просто вычеркивают из памяти свое пребывание в «мертвой зоне» и появляются в нужном месте словно бы из воздуха.

Единственный камень преткновения для сотрудников больницы «Чаринг-Кросс», и то лишь для тех, кто имеет дело с психиатрическим отделением, — служба скорой психиатрической помощи. Не показать, чтобы эта служба — без которой нельзя и помыслить жизнь в районе, где постоянных жителей существенно больше, чем временных, — пришла в упадок или пала жертвой серьезного сокращения бюджета, как это случилось с амбулаторным ортопедическим отделением, клиникой по лечению бесплодия и самочьей консультацией. Ее скорее изгнали, отхаркали, изблевали, выбросили вон из здания на одну из подсобных парковок, и с тех пор она ютится в невзрачном сооружении, установленном на подпорки из шлакоцементных кирпичей (все — разного размера) и ни капли не похожем на гордый, футуристический монолит больницы. Короче, это просто передвижной домик, времянка, «караван».

Однако «караван» — пограничная застава психиатрического отделения, а до него всегда кому-то есть дело. Слишком хорошо идет торговля на рынке душ, чтобы оставить его в покое. На пятом этаже главного здания больницы находятся два отделения — имени Лоуэлла для временных пациентов и имени Гафа для «постоянных», общение с которыми прочим шимпанзе противопоказано. Между этими двумя отделениями идет активный пациентообмен, чье направление зависит от степени буйности содержащихся в них обезьян. Администраторы, можно показать, все время играют в этакие психиатрические шашки, их лапы постоянно меняют положение на доске, перемещая то какого-нибудь пациента с МДП из «скорой» в Лоуэлл, то какого-нибудь самоубийцу из Лоуэлла в Гаф, то какого-нибудь законченного психопата из Гафа обратно в «скорую», откуда его заберут в специализированную лечебницу.

Персонал психиатрического отделения, под водительством великого и ужасного Кевина Уотли, доктора медицины, члена Королевского общества психиатров, давно привык к вечному движению как к основе своей деятельности, к тому, что постоянно приходится тащить этого психа сюда, а того психа туда. Привык настолько, что породил целую серию профессиональных шуток насчет сотрудников отделения скорой помощи и незавидного географического положения их штаб-квартиры. «Ну, я пошел в Гулаг», — машут лапами сотрудники коллегам, расписываясь в получении смирительной рубашки, галоперидола или ларгактила.[59] «Вам с китобазы ничего не нужно?» — спрашивают они же, покидая «караван», что неизменно вызывает внутри, благодаря разномастным кирпичам, нечто вроде землетрясения.