Обгоняя смерть

Я стал искать свою коробку, оглянулся и увидел Мызвика футах в шести от двери. Он был безоружен, но сжимал кулаки. Я оглядывал ряды коробок, пытаясь найти свою фамилию.

«Быстрее».

Мызвик был уже в пяти футах; я слышал хруст снега под его ногами.

«Быстрее».

Алекс взглянул на меня — с первым проблеском страха в глазах — потом на Мызвика.

«Быстрее. Быстрее».

И тут я увидел ее слева, на одной из верхних полок. Поднял руки, и спина будто взорвалась. Я стиснул зубы, едва не крича от боли. Но все-таки снял коробку и откинул крышку. Здесь была моя жизнь. Ключи от машины. Бумажник. Фотографии Деррин. Обручальное кольцо, которое я счел потерянным навсегда, когда оно покатилось по полу холодильника. Рядом с ним лежал патрон.

И пистолет.

Я схватил «беретту», поставил коробку на пол и встал за дверью рядом с Алексом. В щель между дверью и косяком я увидел тянувшегося к ручке Мызвика и спустил предохранитель — послышался щелчок.

Достаточно громкий, чтобы Мызвик замер.

Теперь я видел только часть его спины. Не знал, что он делает. Куда смотрит.

Мы долго оставались в таком положении. Потом Мызвик снова потянул дверь, дюйм за дюймом, и в комнату стало проникать больше света, падавшего на полки, коробки, на пол. Солнце стояло позади Мызвика, низко над горизонтом, и на половицы кладовки от него падала длинная тень. Когда он шагнул вперед, она стала короче.

Оказавшись в комнате, Мызвик сразу же увидел меня. Я навел ему в лицо пистолет. Он вздрогнул и отступил назад, наткнувшись на полку. Одна из коробок упала, и содержимое ее вывалилось. Фотографии. Ожерелье. Письмо. Чья-то забытая жизнь рассыпалась по полу.

Мызвик посмотрел на меня. На пистолет.

На Алекса.

— Ты напрасно вернулся.

Нас разделяли два фута. Я ткнул Мызвика стволом в нос. Хлынула кровь, потекла по его губам и подбородку. Когда он нагнулся, схватясь за лицо, я рукояткой ударил его в висок. Он упал на спину с глухим стуком.

Я на несколько секунд оцепенел от боли. Обретя наконец способность двигаться, взглянул на Алекса. Он растерянно смотрел на Мызвика — словно в сознании его теснились воспоминания. Потом повернулся к двери, за которой виднелась изрытая колеями дорога. Несколько землекопов все еще поглядывали в нашу сторону, пытаясь понять, что происходит.

Он открыл рот, чтобы заговорить со мной, и тут сигнал тревоги прекратился.

Тишина окутала ферму. Слышалось только позвякивание лопат о подмерзшую землю.

Алекс опустился на колени и стал рыться в карманах Мызвика.

— Что ты делаешь?

— Ищу ключ.

— Ключ?

Он молча продолжал искать. Однако в конце концов встал, явно обеспокоенный, снова посмотрел на группу и сказал:

— Нужно присоединиться к ним.

— Зачем?

— С ними нет инструктора.

— Ну и что? Я на пятнадцать лет старше любого из них. Они поймут, что я не участвую в программе. А если кто-то захочет поднять тревогу?

— Они не сделают этого, — ответил Алекс, не сводя глаз с молодых людей. — Так обработаны программой, что не смогут вспомнить, участвуем мы в ней или нет. И на возраст не обратят внимания. — Он взглянул на меня: — Когда у тебя нет памяти, нельзя быть ни в чем уверенным.

— Много у нас времени?

— Эндрю будет осматривать лагерь, комнату за комнатой, убеждаясь, что все в порядке. В последнюю очередь зайдет в «Голгофу», значит, у нас, — взглянул он на часы, — примерно минута до того, как он со своим цербером обнаружит, что вы больше не прибиты к кресту. И две минуты до их появления на поверхности.

— Я проделал дыру в заборе — можно вылезти в нее.

— Включен ток.

— Ток?

— Пропущен по изгороди.

Я посмотрел на изгородь, шедшую плавным изгибом вниз по холму от входа до берега и пересекающую вересковое поле. Когда стихал ветер и море успокаивалось, я слышал негромкое гудение тока.

— После сигнала тревоги ток включается на тридцать минут, — пояснил Алекс. — Его можно выключить только внутри лагеря, но мы не пойдем туда снова. Отверстие, которое вы проделали, отпадает. Остается лишь найти ключ и открыть им ворота. К ним ток не подведен. Но такие ключи есть только у инструкторов. Поэтому присоединимся к группе и будем ждать, когда кто-то из инструкторов вернется. Набросимся на него и отнимем ключ. — Он снова взглянул на часы. — Идете со мной?

Я кивнул. Все мое тело изнемогало от боли.

— Отлично, — сказал Алекс.

Я рассовал по карманам содержимое коробки, сунул пистолет за пояс брюк спереди и пошел за Алексом. Но вскоре начал отставать. Алекс схватил меня за руку и потащил вперед. Сердце болезненно сжималось, я задыхался. Рана в боку, нанесенная Легионом, нестерпимо ныла.

— Это может занять много времени, — произнес я.

— Нужно действовать быстро, — ответил Алекс, пристально глядя на вход в лагерь. Я обернулся и увидел камеру видеонаблюдения, установленную на крыше «Лазаря» и обращенную в нашу сторону.

Земля под снегом была усыпана камнями. Я ощущал каждую выпуклость сквозь подошвы ботинок, боль волнами проходила по коже. Алекс пытался ускорить шаг, таща меня вверх по холму. Всякий раз, поднимая взгляд, я ожидал, что группа приблизилась, но казалось, будто она отдаляется.

— И вот этим они занимаются весь день?