Обгоняя смерть

— Шел с рюкзаком на плече. У него всегда были длинные волосы, как на той фотографии, что я дала тебе. Но когда я его увидела, он был бритоголовым. Выглядел более худощавым, но это был он.

— Долго ты шла за ним?

— С полмили. Потом он минут на пятнадцать зашел в библиотеку на Тоттнем-Корт-роуд.

— Что он там делал?

— Я не заходила туда.

— Почему?

Мэри немного помолчала.

— Не знаю. Потеряв его из виду, я начала сомневаться в том, что видела.

— Он вышел?

— Да.

— Заметил тебя?

— Нет. Я шла за ним до метро и там потеряла из виду. Ты знаешь, как это бывает. Потеряла в толпе. Собиралась заговорить с ним, но потеряла.

— Видела его после того случая?

— Нет.

Я откинулся на спинку стула.

— Говоришь, три месяца назад?

Она кивнула.

— Пятого сентября.

— А что Малькольм?

— Ты о чем?

— Ты сказала ему что-нибудь?

Мэри покачала головой:

— Какой смысл? У него болезнь Альцгеймера. Он не может вспомнить даже моего имени.

Я взглянул на фотографию Деррин на столе.

— Мэри, поставь себя на мое место. Подумай, какое это производит впечатление.

— Я знаю какое, — ответила она. — Впечатление невероятного. Дэвид, я три месяца носила это в себе. Как думаешь, почему ничего не предпринимала до сих пор? Люди сочли бы меня сумасшедшей. Ты единственный, как я полагала, можешь мне поверить, но тоже считаешь, что я лгу.

— Я не считаю, что ты лжешь.

— Дэвид, прошу тебя.

— Я не думаю, Мэри, что ты лжешь, — сказал я. — Но думаю, что ты сбита с толку.

В глазах ее вспыхнул гнев, словно она угадала мои мысли. Потом угас, сменившись пониманием неизбежного. Мэри потупилась, перевела взгляд на стоявшую подле нее сумочку.

— Наверное, единственный способ убедить тебя — это заплатить.

— Мэри, это за пределами моих возможностей.

— Ты знаешь людей.

— Я знаю кое-кого. У меня есть несколько источников, сохранившихся с работы в газете. Но этого мало. Здесь требуется настоящее расследование.

Она поднесла руку к лицу.

— Оставь, Мэри. Ты же понимаешь, о чем я говорю!

Она не шевельнулась.

— Я попусту введу тебя в расход. Почему не хочешь нанять настоящего детектива?

Она покачала головой.

— Это их работа.

Она подняла глаза, полные слез.

— У меня здесь есть несколько фамилий. — Я открыл верхний ящик стола и достал записную книжку, которой пользовался, еще работая в газете. — Давай посмотрим.

Я слышал, как она шмыгает носом, видел, как утирает слезы с лица, но не реагировал.

— Вот человек, которого я знаю.

Мэри подняла руку:

— Не нужно.

— Но он поможет те…

— Я не стану объяснять это никому другому.

— Почему?

— Ты представляешь, сколько раз я мысленно вела этот разговор? Не думаю, что у меня хватит сил повторить его снова. Да и какой смысл? Если ты не веришь мне, почему считаешь, что поверит детектив?

— Это его работа.

— Он рассмеется мне в лицо.

— Мэри, этот человек не рассмеется.

Она вновь покачала головой:

— Ты так смотрел на меня… Я больше не смогу этого вынести.

— Мэри…

Она наконец опустила руку.

— Представь себе, что это была бы Деррин.

— Мэри…

— Представь себе, — повторила она, потом спокойно поднялась и вышла.

3

Я вырос на ферме. Отец охотился на фазанов и кроликов, у него была старая винтовка со скользящим затвором. По утрам в воскресенье, когда вся деревня — в том числе и моя мать — шла в церковь, он вел меня в лес, и мы стреляли.

Когда я подрос, мы продвинулись до копии «беретты», которую отец заказал по почте. Стреляла она только пульками, но мы ставили в лесу мишени в человеческий рост. Десять мишеней. Попадание в голову — десять очков, в корпус — пять. В день, когда мне исполнилось шестнадцать, я впервые выбил сто. За это отец позволил мне носить свою любимую охотничью куртку и взял в пивную вместе с друзьями. Вскоре вся деревня узнала, что его единственный сын станет снайпером в британской армии.

Этого не произошло. Я так и не пошел в армию. Однако десять лет спустя нашел заклинившую «беретту», очень похожую на ту, из которой когда-то стрелял, на улице в Александре, пригороде Йоханнесбурга. Только эта была настоящей. В обойме оставался один патрон. Потом я узнал, что в тот же день пуля, возможно, даже из найденного мной пистолета, оборвала жизнь фотографа, с которым мы два года занимали один кабинет. Фотограф прополз треть мили по улице — вокруг стреляли, люди перепрыгивали через его тело — и умер посреди дороги.

Тем же вечером я снял дом, достал из пистолета патрон и с тех пор хранил его. Как память об отце и наших воскресных утрах в лесу. И о фотографе, покинувшем этот мир в одиночестве, посреди пыльной улицы. Но главным образом о том, как можно отнять жизнь, и о расстоянии, которое ты готов проползти, цепляясь за нее.

* * *

В конце того же дня я позвонил Мэри и сказал, что берусь за ее дело. Она расплакалась. Я несколько минут слушал ее всхлипы, прерываемые словами благодарности, и пообещал утром подъехать.