Обгорелое лицо

— Словом, — продолжал заместитель шерифа, — сегодня утром он приехал в город и увидел фотографии в сан-францисских газетах. Тогда он пришел к Тому и рассказал про это. Мы с Томом подумали, что лучше всего позвонить к вам в агентство, — в газетах писали, что вы этим занимаетесь.

Я посмотрел на итальянца. Пейджет, догадавшись о моих мыслях, объяснил:

— Керегино живет в той стороне. У него на холме виноградник. Он здесь лет пять или шесть и пока вроде никого не убил.

— Помните место, где вы нашли карточку? — спросил я итальянца.

Улыбка под усами стала еще шире, и он кивнул:

— Конечно, помню.

— Поехали туда? — предложил я заместителю шерифа.

— Давайте. Ты с нами, Том?

Полицейский сказал, что не может. У него дело в городе.

Керегино и я вышли вместе с Пейджетом и влезли в его пыльный «форд».

Примерно час ехали по проселку, косо поднимавшемуся по склону горы Маунт-Диабло. Затем по команде итальянца свернули с этого проселка на другой, еще более пыльный и ухабистый. Километра полтора по нему.

— Вот место, — сказал Керегино.

Мы вылезли на прогалине. Деревья и кустарник, стеснившие дорогу, здесь отступали метров на семь по обе стороны, образуя пыльную круглую прогалину.

— Примерно здесь, — сказал итальянец. — По-моему — где пень. Но что между этим поворотом и тем, сзади, — наверняка.

Пейджет был сельский человек. Я — нет. Я ждал его хода.

Стоя между итальянцем и мной, он медленно оглядывал прогалину. Но вот его светлые глаза блеснули. Он пошел мимо «форда» к дальней стороне прогалины. Мы с Керегино двинулись следом.

Перед кустарником на краю прогалины тощий заместитель шерифа остановился и, что-то ворча, уперся взглядом в землю. Я увидел следы автомобильных колес. Здесь разворачивалась машина.

Пейджет углубился в лес. Итальянец шел за ним вплотную. Я был замыкающим. Пейджет шел по какому-то следу. Я его не различал — то ли потому, что они застили, то ли потому, что следопыт из меня никакой. Мы ушли довольно далеко.

Пейджет остановился. Итальянец остановился.

Пейджет сказал: «Ага», — словно нашел нечто ожидаемое.

Итальянец что-то пробормотал, помянул Божью матерь. Примяв куст, я подошел к ним — посмотреть, что они увидели. И тоже увидел.

Под деревом на боку, с подтянутыми к груди коленями, лежала мертвая девушка. Зрелище было не из приятных. Ее поклевали птицы.

Табачного цвета пальто прикрывало ее лишь частично. Я понял, что это Рут Банброк, еще до того, как перевернул ее и посмотрел на ту сторону лица, которую земля спасла от птиц.

Пока я осматривал девушку, Керегино стоял и наблюдал за мной. Лицо у него было скорбное, но спокойное. Заместитель шерифа почти не заинтересовался телом. Он бродил среди кустов, разглядывая землю. Вернулся он, когда я закончил осмотр.

— Убита одним выстрелом, — сказал я ему, — в правый висок. Перед тем, я думаю, была борьба. На руке — той, что была под телом, — следы. При ней ничего нет — ни украшений, ни денег, ничего.

— Сходится, — ответил Пейджет. — На прогалине из машины вылезли две женщины и пришли сюда. Может, и три женщины — если две несли эту. Не разобрал, сколько их вернулось. Одна из них — больше этой. Здесь была возня. Пистолет нашли?

— Нет.

— И я тоже. Значит, он уехал в машине. Там, — он показал головой налево, — остатки костра. Жгли бумагу и тряпки. По остаткам ничего толком не поймешь. Видно, карточку, что нашел Керегино, отнесло ветром. В пятницу вечером, как мне сдается, или утром в субботу… Не позднее.

Я поверил заместителю шерифа. Похоже, что дело свое он знал.

— Пойдемте. Кое-что покажу. — Он отвел меня к кучке пепла. Показывать там было нечего. От хотел поговорить со мной, чтобы не слышал итальянец.

— Итальянец, наверное, ни при чем, — сказал он, — но для верности я его пока задержу. Это не совсем рядом с его фермой, и больно уж он заикался, когда рассказывал мне, зачем ему понадобилось тут проезжать. Конечно, ничего тут особенного нет. Все эти итальянцы подторговывают вином — почему он, наверно, и очутился здесь. Но все равно денек-другой я его подержу.

— Хорошо, — согласился я. — Округа — ваша, народ вам знакомый. Вы могли бы походить по людям — не всплывет ли что-нибудь? Не видел ли кто чего? Локомобиля не видели? Или еще чего-нибудь? Вы больше меня узнаете.

— Сделаю, — пообещал он.

— Хорошо. Тогда я сейчас поеду в Сан-Франциско. Вы, наверно, останетесь здесь, с телом?

— Да. Езжайте на моей машине в Ноб-Вэлли и расскажите Тому, что и как. Он приедет или пришлет человека. А итальянца я подержу при себе.

В Ноб-Вэлли, дожидаясь поезда, я позвонил в агентство. Старика на месте не было. Я рассказал новости одному из конторских и попросил передать Старику, как только он явится.

Когда я вернулся в агентство, все были в сборе. Альфред Банброк, с розово-серым лицом, на вид еще более мертвенным, чем было бы просто серое. Его румяный седой адвокат, Пат Редди, который почти лежал в своем кресле, закинув ноги на другое. И Старик, чья кроткая улыбка и добрые глаза за золотыми очками скрывали то, что пятьдесят лет сыска лишили его каких бы то ни было чувств по какому бы то ни было поводу.