Объяснение в ненависти

— Можно нам посмотреть фотографии Инны и вашего сына? — нарушил затянувшееся молчание капитан милиции, уже сообразивший, к чему дело клонится.

— Да, конечно, пойдемте, альбомы в Женечкиной комнате.

Мать пригласила гостя пройти в комнату сына. Вера осталась в гостиной с отцом мальчика. Иссушенное горем лицо мужчины стало еще строже. Оба молчали, каждый думал о своем. Наконец он заговорил:

— Вы уверены, что нашего сына убили?

— Есть такое подозрение.

— Ладно. Если вы думаете этим как-то помочь расследованию… Если это и вправду убийство… В голове не укладывается! Кому он мог перейти дорогу? — Руки отца задрожали, он стал искать сигареты. Не нашел и сказал: — Вера Алексеевна! Простите нас. Жалобу мы написали, не подумав. Настояла покойная сестра, Ира. Вот горе! Сперва он, потом она…

— Да, я знаю. Очень сочувствую вам, — мягко отозвалась Вера. — Крепитесь.

Плечи мужчины задрожали, он отвернулся. В комнату вошел Прудников с хозяйкой дома.

— Там нет фотографий, — доложил Валентин.

— Сережа! Как же это? Куда могли деться снимки? — В голосе женщины звучала еле сдерживаемая истерика.

— Можно мне зайти в комнату вашего сына? — торопливо спросила Вера, стараясь успеть до того, как прольется новый водопад слез.

— Идемте…

В комнате доктор не стала особенно приглядываться к вещам погибшего юноши. И огромный, во всю стену, шкаф-купе осмотрела лишь мельком, и альбом пролистала невнимательно. К удивлению Прудникова и Цымбалов, все свое внимание она направила на трюмо — предмет явно не мужской. Было понятно: на нем хранилось то, что принадлежало неверной подруге. Вероятно, Инна забрала с собой не все женские вещицы, и оставшиеся Женя берег. Вера обнаружила флакон «KenzoKi» с каплей духов на донышке. Открыла пробку, вдохнула запах. Он был очень нежным: аромат ландыша, дыни и свежей травы. Вера закрыла глаза, прислушалась, вздохнула.

— Ну что же, раз нет фотографий — значит нет, — сказала она. — Пойдемте.

— Что будем делать без портрета? — шепнул ей на ухо милиционер, пока их провожали к дверям.

— Запах духов — это тот же портрет, — ответила Вера.

Но капитан не понял ее слов.

— Будем искать знакомых погибшей Ирины Цымбал? И пытаться выяснить, куда эту Инну трудоустроили? — переспросил он.

— Не нужно. Я и так знаю, где она работает.

— И где же? — Капитану уже немного надоели загадки. Хотелось ясности.

— В «Океанимпэксе», — спокойно посмотрела в его недовольные глаза Вера.

Во дворе она заметила пожилую женщину в дворницком халате тускло-синего цвета. Та исподлобья поглядывала на новых людей. Вере она почему-то напомнила гиену. Все ясно. Всех знает, богатых с их евроремонтами люто ненавидит, бедных врачишек и учителишек презирает, все замечает — находка для милиции. Сорок лет подметания лифтов, лестниц и подъездов, комната от жилконторы и нежная дружба с участковыми — все это явственно читалось на ее землистом лице.

Вера повернулась к Прудникову.

— Хотите знать, кто и когда утащил фотографии? Поговорите с этой теткой, думаю, ей есть что рассказать органам!

Милиционер хмыкнул. Совсем докторша раскомандовалась! Но он еще не пришел в себя от посещения семьи Цымбалов и из любопытства был готов подчиниться.

Валентин ткнул под нос дворничихе свое удостоверение, та стала делиться информацией с представителем власти. Делала она это с видимым удовольствием. Пока капитан беседовал с женщиной, Вера присела на скамейку в кружевной тени липы. Дерево рано расцвело, и ее чайный аромат был приятен.

Валентин просигналил из своего «опеля», Вера очнулась и села в машину.

— Куда теперь? — односложно спросил он у своей пассажирки, и она услышала в его голосе плохо скрытое смятение.

— У нас еще много дел, но вначале поговорим, — примирительно сказала Вера, понимая чувства капитана. Ему нужно было выговориться.

— Я вам кто? Мальчик на побегушках? Санитарка для мытья полов? Медсестра для уколов в задницу? Вы меня используете втемную! Не хотите ничего объяснять! Думаете, я тупой мент?..

— Валентин, я так не думаю. Наоборот, я вас уважаю как настоящего мужчину. — Вера смотрела на сердитого капитана, и ее улыбка обезоруживала. Она знала, что через несколько секунд гнев Прудникова улетучится и на его место придет желание вместе делать дело.

— Ладно. Я не говорю о разборках с родителями этого убитого глухонемого пацана. Я должен верить, что они имеют отношение к фирме Пылдмаа. Я должен стоять как чурбан, исполнять роль мебели. Так этого, оказывается, мало! Меня еще посылают собирать сведения у дворника, и она мне дает номер джипа и описание водителя! Слушайте, Лученко, может, вы все это сами организовали?

— Ну-да. Сама всех поубивала, чтобы теперь с блеском раскрыть преступление. Вы абсолютно правы, капитан. А я не права!