Объяснение в ненависти

Будто по команде, все посмотрели на девушку. Некоторые даже подивились про себя: как это они не замечали прежде, насколько хороша Кристина?

Вера подумала: «А ведь я тоже тебя настоящую и не поняла. Я чувствую людей и могу разгадать каждого, но меня ты провела. Потому что очень напомнила Олю, а я по ней скучала. Но главное, ты не чувствуешь за собой вины, не мучаешься угрызениями совести. Ты свято веришь, что поступаешь правильно. Будучи в своем праве, ты спокойно мстишь миру, который поступил с тобой несправедливо. Поэтому, удивительное дело, психика твоя гармонична. Я не смогла разглядеть твое безразличие к людям… Обратная сторона этого безразличия — ненависть! А остальные? Никто в тебе не усомнился. Видимо, красота и злодейство — две вещи вполне совместные, в отличие от гения и злодейства».

Вслух же она сказала:

— К моменту встречи с Женей она уже набралась не только сексуального опыта, но и потребительского. Она поставила перед родителями Жени условие: деньги, вещи и путешествия. Тогда она будет жить с их сыном. И ее условие было принято. Состоятельные родители все готовы сделать для счастья юноши-инвалида, как они его, счастье, понимают. Тем более что он пытался покончить с собой от неразделенной любви. Кстати, хотела спросить: почему на время вы превратились в Инну?

Кристина отвернулась, она не собиралась отвечать докторше. Но за нее ответил капитан милиции.

— За этой семейкой водится менять имена и фамилии. Она ведь была Зуева, ее отец стал Голосовым, у нее Голосова-Зуева превратилось в Голосуй…

Вера кивнула и продолжила:

— Я думаю, все просто. Согласившись жить с Женей на деньги его родителей, Кристина назвалась Инной, так как считала эту сделку временной. Поэтому и прикрылась другим именем. Она жила с глухонемым парнем понарошку, не по-настоящему! Поправьте меня, Инна, если я ошибаюсь. Можете что-нибудь сказать? — Вера посмотрела на девушку.

— Нет. Да мне и не требуется что-то говорить, — спокойно обронила Голосуй.

— Что ж, это не так глупо, — заметила Вера. — Держитесь, сколько сможете.

— Она права, — хмуро произнес Янис Пылдмаа. — Ей ничего не нужно доказывать. Это следует сделать вам.

— Именно этим я сейчас и занимаюсь, — невозмутимо отреагировала Вера. Пылдмаа явно не поспевал за стремительно развивающимися событиями. — Несколько лет она живет в свое удовольствие, не считая денег. Но в конце концов этого оказывается мало. Она хочет видеть рядом с собой не инвалида, а полноценного мужчину, желательно богатого. Да и отец Евгения уже пожилой человек и, хотя он высокопоставленный чиновник, вот-вот должен уйти на пенсию. Только сытая обеспеченная жизнь Кристину уже не устраивает. Она заявляет, что хочет работать, делать карьеру. Карьера, карьера… Вечная война за самореализацию, за возможность быть оцененной по достоинству!.. Кристина быстро соображает, что человеческая индивидуальность сама по себе ни для кого в житейском смысле ничего не значит. Просто человек, со всеми его бесконечными душевными ценностями и какой угодно красотой, для окружающих — самое низкое звание. Вроде рядового в армии карьеристов. Чтобы к тебе отнеслись с уважением, обязательно нужно быть кем-то в социальном смысле, достичь того, что зовется успехом, забраться высоко по карьерной лестнице. Лучше всего стать правой рукой самого главного человека в фирме. Тогда на тебя будут смотреть снизу вверх. Это честолюбие и является в данном случае стимулом. Все началось с детства, лишенного материнской любви и наполненного отцовским почти патологическим обожанием. Откуда произрастают корни злодейства, там следует искать причину такой жестокости, изощренности и лжи… Ирина Максимовна Цымбал, тетя Жени, потихоньку устраивает Кристину и ее отца на работу в «Океанимпэкс».

— Извините, Вера Алексеевна, — перебил рассказ психотерапевта Хрущинский, — что плохого в том, что девочка стремится сделать карьеру?!

— В этом — ничего! — рявкнул Прудников. — Плохо только то, что девочка вместе с папочкой чуть не взорвала всех нас к едрене фене!!!

— Чтобы все стало ясным, я продолжу, — спокойно сказала Вера. — Давайте попробуем задаться вопросом: для чего было нужно убивать журналистов, потом ресторатора Карапетяна?

На всех лицах, обращенных к Вере, лежала печать глубокой задумчивости. Но ответ, казавшийся психотерапевту таким очевидным, понятным, не пришел в голову никому из продвинутых менеджеров. Только на лице Артема появилось выражение брезгливости и презрения. Он встал из-за стола и отошел подальше от страшной парочки. Лученко привычным жестом встряхнула каштановой волной и терпеливо продолжила: