Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Есть и еще различие. Согласно Лоусону и Макколи, обряды со сверхъестественными действующими лицами обычно вызывают сильное эмоциональное возбуждение – часто с помощью таких испытанных средств, как громкая музыка, изменяющие сознание вещества, обильная еда или, наоборот, пост. А обряды, в ходе которых мы воздействуем на богов, обычно гораздо более спокойны. Разница, конечно, относительная, поскольку у каждой религиозной традиции свои культурные особенности. В практике вуду ритуалы будут более красочными, чем в методистской церкви, а в Бразилии – более зрелищными, чем в Финляндии. Но если проводить сравнение в рамках одной культурной традиции, в церемониях со сверхъестественными действующими лицами эмоциональный градус, как правило, выше. Почему? Чем обусловлено варьирование сенсорной стимуляции в обрядах в зависимости от того, какую роль в сценарии играет представитель потусторонних сил?

Заманчиво было бы ответить, что некоторые обряды «ярче», поскольку это придает им убедительности. В конце концов, боги и духи обычно незримы. Утверждение, что они действительно участвовали в превращении мальчиков в мужчин или пары в семью, на первый взгляд не особенно убедительно. Так что, возможно, активная сенсорная стимуляция должна обеспечить им достоверность. Относительно обрядов, где человек воздействует на богов и духов, такой сложности не возникает. Поверить, что наши действия влияют на далекие и обычно незримые сущности, не так уж трудно, ведь человеческие поступки нередко затрагивают тех, кого нет рядом.

Однако версия эта не особенно состоятельна, поскольку опять выводит нас на замкнутый причинно-следственный круг. Да, во многих местах люди и вправду обставляют предполагаемое присутствие предков и других подобных сущностей с помощью «дешевых приемов» (громкой музыки, наркотических веществ, масок и т. п.). Даже если подобные эффекты могут усилить впечатление пребывания богов рядом (сомневаюсь, но допустим), это сработает, только если вы и без того предполагаете, что они существуют. Иначе мишура останется просто мишурой.

Гораздо лучшее объяснение – связь между обрядами и социальным воздействием. Однократные обряды, которые в принципе совершаются для каждого человека только единожды, связаны с социальными изменениями, проистекающими из образования семьи, рождения детей, взросления, смерти. Эти перемены по самой природе своей однократны. Из-за несовершенства нашей наивной социологии они трудно осознаваемы, но требуют, как уже говорилось, координации действий окружающих, чтобы те приняли перемену одновременно и одинаково. Одной этой причины достаточно, чтобы громкие и привлекающие внимание обряды казались интуитивно более уместными, чем тихие и спокойные. Смысл свадьбы не только в том, чтобы окружающие начали считаться с новым союзом, но и в том, чтобы это сделали все, и желательно разом. Другие обряды, наоборот, производят социальное воздействие, которое требует повторения. Жертвоприношение запускает взаимообмен между богами и человеком, но человек интуитивно воспринимает его как повторяющийся процесс – игру, в которую играют с одними и теми же партнерами снова и снова. Кроме того, у человека имеется интуитивное представление, что условия обмена с одним партнером не зависят от условий обмена с другим. То есть, если до сих пор мой обмен с богами складывался с пользой для меня, на него никак не повлияет, что кого-то другого боги надули. В этих обстоятельствах шум, гам и зрелищность, которые координируют восприятие окружающих и обеспечивают единство воздействия, будут излишними. А значит, подмеченное Лоусоном и Макколи соответствие (в однократных зрелищных обрядах боги выступают субъектами, а в повторяющихся, более спокойных обрядах – объектами) может корениться в разнице между социальным воздействием церемоний. (Запоздало уточню, что это лишь предположение. К сожалению, у нас пока не хватает экспериментальных данных, освещающих представления человека о роли богов и духов в обрядах.)