Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Тут потребуется небольшое уточнение. Странности как таковые в буквальном смысле в религиозных концепциях встречаются – вспомним, например, призраков Майотты, которые пьют одеколон вместо воды. Если этот пример вам кажется слабым, возьмем более фантастический, приведенный Чарльзом Стюартом, – о мелких бесах, которыми изобилуют уединенные уголки современной сельской Греции. Все эти exotica считаются либо воплощениями дьявола, либо его приспешниками. Вот небольшой список (я включил не всех): daoutis – бес-козел, совокупляющийся с козами; drakoi – великаны, похищающие девушек; fandasmata – эфирные создания, обращающиеся в коров, ослов, коз; gelloudes – демоницы, пожирающие маленьких детей; горгоны или русалки; kallikantzaroi – уродливые бесы с рогами и хвостом; monovyza – одногрудая великанша; stringla – старуха, превращающаяся в сову и пьющая кровь детей; vrykolakas – неувядающий вампир, как правило, возвращающийся с того света, чтобы преследовать собственных родных; нереиды – прекрасные танцовщицы, пляшущие в укромных местах и сводящие юношей с ума; smerdaki – мелкий демон, нападающий на овечьи и козьи стада и, наконец, lamies – девы неземной красоты, как пишет Стюарт, которых портят лишь два крохотных недостатка – коровье и козье копыта.[23]

Эти странности, противоречия видового порядка, добавляются к онтологическим. Перед нами характеристики, связанные со сверхъестественным образом, но не являющиеся для него неотъемлемыми. Например, если бы призраки в представлении жителей Майотты пили бензин, а не одеколон, это не слишком изменило бы их образ. А вот если бы жители Майотты были убеждены в том, что призраки не могут вещать через людей, потому что лишены разума, картина поменялась бы кардинально. Точно так же главное свойство всех бесов exotica заключается в том, что они появляются и исчезают, когда захотят, не подвержены биологическим процессам – не стареют и не умирают – и служат могущественному дьяволу. Наличие коровьих копыт и козьих рогов ничего не добавляет к взаимодействию бесов с людьми, поэтому, как пишет Стюарт, эти детали варьируют от места к месту и со временем могут меняться. Действительно, антропологи давно отмечают как возникающие за короткий срок изменения во внешних подробностях религиозных образов, так и расхождения внутри группы. Такие изменения и расхождения обычно ограничиваются внешними странностями, добавляемыми к онтологическому противоречию, и не затрагивают его.

Свойства памяти (почти) неизменны в разных культурах

Одинаковы ли эти свойства памяти в разных культурах? До сих пор мы подразумевали, что так и есть. Я сравнивал представления, бытующие в разных уголках земли, и предполагал, что они созданы по рецептам, действительным для любого нормального человеческого сознания. Но мы не можем автоматически исключить вероятность, что на результаты наших экспериментов влияют разного рода культурные факторы. У европейцев и американцев запоминанию может способствовать уровень грамотности, школьное образование, воздействие научных теорий, массовой культуры и литературы как источников информации, наличие организованной религии и т. д. Именно поэтому в такого рода исследованиях необходимо кросс-культурное дублирование эксперимента.

Это не просто проведение его в другой местности. Во-первых, часть сюжетов не воспримется людьми, привыкшими к художественному вымыслу иного рода. Во-вторых, что еще важнее, само понятие тестирования памяти – и вообще тестирования чего бы то ни было – может быть чуждо людям, не знакомым со школьной системой. Как отмечали многие кросс-культурные психологи, в идее школьных тестов и протоколов экспериментальных исследований есть нечто глубоко противоестественное. Человек, который по статусу своему должен знать ответы (учитель, экспериментатор), притворяется, будто не знает, а человек, таким статусом не обладающий, почему-то должен эти ответы дать! Чтобы привыкнуть к таким странным порядкам, требуется не один год проучиться в школе.