Объясняя религию. Природа религиозного мышления

В качестве иллюстрации возьмем такую простую сценку. Мэри со своим барашком отдыхают под деревом, неподалеку от которого стоит фонарь. Теперь представим себе, как эта картина будет отражаться в сознании разных живых существ. Человек увидит здесь четыре разные категории (человек, животное, растение, рукотворный предмет). Каждый из этих объектов активирует определенный набор систем логического вывода. Наблюдатель человек автоматически выделит какие-то характерные черты лица Мэри, но не овечьей морды и учтет функцию фонаря, но не дерева. Если наблюдателем окажется жираф, у него сложится иная картина. Лицо Мэри он вряд ли отличит от морды барашка (если только не примет Мэри за хищника), поскольку ни та ни другой не являются его сородичами, а фонарь примет за бесполезное (поскольку без листьев) дерево. У собаки картина будет третья, не похожая ни на человеческую, ни на жирафью. Будучи домашним животным, она четко отличает человека от других животных, не принадлежащих к семейству собачьих, поэтому Мэри и барашек активируют в ее мозге разные системы. Однако разницы между деревом и фонарем собака не увидит – для нее они равнозначны с точки зрения возможности пометить территорию.

ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ВЫВОДЫ 6: ВОЗРАСТНОЕ РАЗВИТИЕ И ИЗБИРАТЕЛЬНОСТЬ

• Системы логического вывода заставляют нас вычленять из окружающей среды определенные сигналы и делать на их основе определенные умозаключения.

• Усвоение знаний с младенчества регулируется «скелетными» версиями принципов.

• Все концепции развиваются в форме навыков, поэтому вести разговоры о врожденности зачастую бессмысленно.

• Имеющиеся у вас принципы зависят от вашей видовой принадлежности, поэтому конфигурация настроек сознания учитывает эволюционный фактор.

Таким образом, наличие определенных онтологических категорий – это вопрос «выбора» (окружающий мир можно членить на категории по разным критериям), а выбор зависит от вашей видовой принадлежности. Вернемся еще раз к идентификации лиц: мы автоматически считываем тонкие различия между двумя человеческими лицами, но игнорируем аналогичные признаки, если речь идет о морде животного. А теперь вспомним, что человек рождается крайне зависимым. О нем нужно заботиться не один год, прежде чем он сможет выживать сам, да и потом ему приходится кооперироваться с другими, чтобы не пропасть, поэтому способность различать представителей своего окружения не теряет для него значимости до конца его дней. Все это относится не только к человеку, но именно у нашего вида выражено особенно ярко. Межличностное взаимодействие у нас явно зависит от того, с кем мы имеем дело. При этом взаимодействие с жирафами, змеями, гиенами совершенно не зависит от того, какая именно особь за нами гонится или, наоборот, от нас убегает, важна лишь ее видовая принадлежность – видимо, поэтому наш мозг не приучен искать тонкие различия в прекрасных ликах жирафов. Или возьмем, к примеру, такие рукотворные предметы, как инструменты. Изображение незнакомого орудия вызывает совершенно особую активность в мозге, не такую, как при просмотре изображений незнакомых животных. В ней частично задействованы зоны моторного контроля. Однако для вида, занимающегося изготовлением орудий, это неудивительно, ведь его представители в течение долгого времени создавали инструменты гораздо более сложные, чем когда-либо изобретали представители других видов. Наличие особых систем логического вывода для обращения с инструментами дает человеку ощутимое преимущество в этой области в виде быстроты и гибкости овладения сложными приемами изготовления орудий.

Конфигурация и конфигураторы