Объятая сном

Анастасия очень сильно горевала. Наши отношения после этого ухудшились. Она называла меня демоном. Говорила, что это я виновата в смерти сестры, что отомстит моему отродью. Что накажет меня. И она отомстила!»

Свекровь уже не плакала. Она сидела с бледным непроницаемым лицом и без эмоций рассказывала дальше:

– Мальчика мы отдали в семью кузнеца. У них не было детей. Жена его была очень полной женщиной, часто беременела, но не донашивала. Повитуха сказала, что вчера у неё случился очередной выкидыш, хотя срок уже был приличный. Так мальчик попал к ним в семью. Назвали его…

– Никитой! – громко крикнул гувернёр и вышел из своего укрытия.

– Что? – Оленька широко раскрыла глаза.

– Да, Ольга Дмитриевна, да. Я – сын Петра Николаевича! Да ещё, ко всему прочему, ваш племянник!

Лариса Андреевна схватилась за сердце:

– Вы всё знали? Никита!

– Представьте себе! Мне рассказал отец, мой настоящий отец – кузнец, перед смертью. Так что, вы, Лариса Андреевна, не просто преступник! Вы сволочь, каких мало! – сквозь зубы процедил гувернёр.

Оленька боялась сойти с ума. Оказывается, Петя все знал про своего незаконнорожденного первенца. Но, чтобы скрыть позор, отдал мальчика в чужую семью и тайком занимался его образованием.

– Уж не знаю, кто там прирезал моего благодетельного папеньку, но у меня руки чесались это сделать! – кричал Никита – тетка Настасья всегда твердила, что отомстит за мою мать. Но она мстила не «напрямую». Она говорила, что жизнь сама накажет злодеев. А моя мама – ангел на небесах!

Никита прослезился и убежал в свою комнату. Лариса Андреевна сидела с каменным лицом. Ольга от услышанного тоже не могла прийти в себя. Она так утомилась от всех этих разговоров и откровений, что не было сил даже шелохнуться. Так и сидели на скамейке.

Соня прибежала из деревни. Она была у своих родителей. Принесла охапку полевых цветов и крынку молока. Радостная и счастливая, девушка подбежала к Ольге Дмитриевне и начала рассказывать новости:

– Добрый день, хозяюшки. Представляете, те два брата – цыгана, которых мы подозревали в убийстве Петра Николаевича, скоро женятся. Им нашлись хорошие невесты. Все готовятся к свадьбе.

Ольга и Лариса Андреевна молча переглянулись.

– Знаешь, Сонечка, я что-то так устала! Милая моя, расстели-ка ты мне постель. Спать пойду. – Ольга с трудом поднялась на ноги и медленно пошла в спальню.

В своей комнате Ольга сняла с себя всю одежду и взглянула на себя в зеркало. Неужели Пётр никогда не любил её? Может быть, она просто напоминала ему Машу? И только лишь её одну он любил всю жизнь?

Так и стояла – нагая и босая перед зеркалом. Густые вьющиеся волосы каскадом ниспадали по её плечам и бёдрам. Подумала:

– А ведь прав был художник. Я действительно очень красива.

«Добрый сон» белел над изголовьем кровати. Ольга подошла, взяла его в руки и долго рассматривала, перебирая каждое пёрышко, каждую бусинку игрушки. Она, не надевая сорочки, легла и укрылась покрывалом. В голове мелькали воспоминания.

Себя в лесу Оленька почти не помнила. Только некоторые обрывки и вспышки. Зато очень хорошо помнила свою приёмную мать. Помнила то тепло, которое она дарила девочке, ту любовь и ласку, которую проявляла в избытке. Татьяна Петровна никогда не бранила доченьку, даже в часы баловства. Бывали у них такие часы. Самые светлые воспоминания были связаны с ними.

В часы баловства все бегали, шумели, кидались подушками, громко смеялись и гикали! Ольга Дмитриевна часто вспоминала эти сцены, чтобы поднять себе настроение в минуты грусти.

А таких минут в её жизни было предостаточно. Пётр не отличался от других мужчин верностью и преданностью. Она подозревала его в изменах, и небезосновательно.

Однако, Ольга успокаивала себя тем, что все мужчины так поступают. Её супруг не афишировал свои отношения «на стороне». Он был хорошим семьянином, хотя времени проводил с ней и сыновьями очень мало.

Но то, что услышала Ольга Дмитриевна сегодня, повергло её в депрессию. Теперь ей было совершенно очевидно то, что Петра убили не просто так. Ему отомстили за смерть сестры двое цыган. А надо ли их наказывать за это? Или простить?

Тут вспомнился Ольге сон про Дивный лес, в котором Тосопай сказал ей напоследок: «Прощайте!». Сейчас это слово звучало не как «До свидания», а как «Научитесь прощать».

И, действительно, прощать непросто. Получается, что эти двое цыган её кровные дяди. Как же она может донести на них? Мысли не давали покоя, сильно разболелась голова. Вдруг так стало жаль себя! Она сжала в кулаке «Добрый сон», уткнулась в подушку и горько заплакала.

Как уснула – не помнила. Снилась ей Лиза, мама Настасьи. Она была молодая и красивая. Лёгкий сарафан развевался на ветру. Девушка бежала по полю и смеялась тем заливистым смехом, которым смеётся Оленька.