Объятия дьявола

Чьи-то пальцы впивались в нее, жадные грязные пальцы с обломанными ногтями, рвущими плоть. Касси вскрикнула и постаралась высвободиться, но лишь беспомощно всхлипнула, когда ее бедра грубо раздвинули и насильник ворвался в нее.

— Касси! Любимая, проснись!

Граф тряс ее за плечи, пытаясь помочь вынырнуть из темной бездны, но Касси почему-то не могла остановить душераздирающие рыдания, подступавшие к горлу. Ночная сорочка прилипла к влажному от пота телу, однако она неудержимо дрожала в ознобе.

Сильные руки сомкнулись вокруг нее, и Касси, ощутив на щеке тепло его дыхания, приникла к груди Энтони, ожидая, пока ледяной ужас разожмет свои тиски.

— Снова кошмар? — осторожно спросил он, прижимая ее к себе, и Касси прерывисто вздохнула.

— Да.

Граф пригладил ее растрепанные волосы и бережно уложил, помня об ушибленных ребрах. В тусклом свете раннего утра ее глаза казались огромными и черными.

— Все позади, Кассандра, и ты в безопасности. Клянусь, ничего плохого больше с тобой не случится.

Приподнявшись на локте, он пристально всмотрелся в нее.

— Тебе больно?

— Пожалуйста, сделай так, чтобы это кончилось, — запинаясь, пробормотала она. — Я не вынесу.., все повторяется снова и снова, совсем, как наяву…

— Знаю. Не в моих силах это прекратить, но, думаю, чем быстрее ты расскажешь все, как было, тем быстрее забудешь этот ужас.

Касси нерешительно взглянула на него. В темных глазах графа светилась безграничная нежность, но девушка опустила голову.

— Ты можешь мне все рассказать? — повторил Энтони.

Касси отрицательно покачала головой. Теперь она была почти рада боли, не оставлявшей ей времени на раздумья. Граф не решился настаивать. Прошло всего два дня после случившегося, и кошмары продолжали мучить ее.

— Хочешь еще опия, сага?

"По крайней мере, — подумал Энтони, — она позволяет мне заботиться о ней”.

— Нет, от него я все время чувствую себя одурманенной.

Энтони кивнул и легонько поцеловал ее в лоб.

— Я не желаю твоей жалости! — внезапно разозлилась она, ненавидя в эту минуту себя и его. Нет, она, конечно, ничего не скажет ему: узнав правду, он с отвращением отвернется от нее — ведь сама Касси испытывала по отношению к себе только брезгливость.

— Жалости? — переспросил граф, удивленно хмурясь.

Касси закрыла лицо руками.

— Я знаю, ты, должно быть, презираешь меня и поделом — ничего, кроме омерзения, я недостойна. Пятеро мужчин забавлялись со мной.

У графа перехватило дыхание. Пятеро! Нет, их было четверо! Жозеф говорил так уверенно!

— Кассандра, ты сказала пятеро, но их было четверо!

Касси оцепенела. Она сама не сознавала, что говорит, и хотя пыталась припомнить яснее, мысли путались. Только в кошмарах к ней возвращалась память.

— Пусть он вечно гниет в аду, — медленно выговорила она.

— Кто? — охнул граф, садясь.

Касси моргнула и уставилась в какую-то точку за плечом графа.

— Там был пятый.., их главарь. Жозеф лежал без сознания, и я считала, что он мертв. Когда я умоляла этого человека позаботиться о нем, тот ответил: “Пусть он вечно гниет в аду”.

— Так Жозеф не видел его?

— Нет, он пришел позже. — Образ неизвестного расплывался перед глазами. — Он чем-то отличался от остальных.., и не насиловал меня. Но именно этот, пятый, приказал нас убить.

— Чем он отличался, сага? — спросил граф, вынуждая себя говорить как можно спокойнее. Касси беспомощно покачала головой:

— Не знаю.., не могу вспомнить.

— Это не имеет значения, Касси, — мягко шепнул граф.

— Жозеф сказал, что ты убил двоих, Джулио и Джакомо.

Касси вспомнила серое от боли лицо корсиканца. Граф принес ее в спальню Жозефа и даже оставил их на несколько минут наедине.

— Что еще Жозеф говорил тебе?

— Что эти люди — bravi. У каждого татуировка на руке — змея, обвившая меч.

Широко раскрытые синие глаза с недоумением уставились на графа.

— Но кому понадобилось убивать нас?

— Не знаю, Кассандра, но обязательно найду остальных и добьюсь признания, — пообещал граф и, слегка улыбнувшись, добавил:

— Кажется, Жозеф — настоящий кладезь сведений.

— Он выживет?

— Не знаю, Кассандра. Жозеф уже не молод, а рана тяжелая.

Касси поскорее отвернулась, чтобы скрыть готовые хлынуть слезы. Граф погладил ее по голове:

— Может, попробуешь заснуть, сага? Но ядовитая горечь внезапно затопила сердце. Касси, задохнувшись, пробормотала:

— Ребенок. Я потеряла ребенка.

Энтони судорожно прикусил губу, боясь выплеснуть бессильную злобу на тех, кто осмелился сделать такое с женщиной, которую он любил.

— Кассандра, послушай, — с трудом выговорил он наконец. — Мне жаль наше дитя, но ты для меня важнее всего на свете. Пожалуйста, поверь мне и забудь о своей несуществующей вине. Главное — ты жива, и я люблю тебя. Остальное не имеет значения.

Одинокая прозрачная капля сорвалась с ее ресниц и поползла по щеке. Энтони быстро смахнул ее.

— Подумай, сага, — пошутил он, — как только ты поправишься, снова сможешь в любую минуту дать мне нагоняй, если посчитаешь, что я становлюсь невыносимым тираном.

Касси проглотила слезы и вынудила себя улыбнуться.

— Ты всегда будешь тираном, — прошептала она, уткнувшись носом ему в ладонь.

* * *