Объятия смерти

– Это произошло почти десять лет назад. Петтибоун тогда был женат… – Ева задумалась. – Хотя, возможно, он уже тогда был неудовлетворен своим браком. Жена, семья, близкие друзья ничего не за­мечали, но посторонняя женщина, которая искала нечто подобное, могла заметить какие-то признаки. Петтибоун мог фигурировать в ее перечне, как один из тех, кого она считала возможным отбить у жены, чтобы впоследствии выйти за него замуж. Возмож­но, это было для нее своего рода вызовом: сумеет ли она сбить с пути истинного такого честного и до­стойного человека? Мы ведь не знаем, сколько вре­мени присматривалась Джулианна Данн к каждой из потенциальных жертв. Она могла наметить Петтибоуна на будущее, а потом угодить в тюрьму. За это время он успел развестись и жениться снова. Может быть, она убила его просто потому, что не имела шанса сделать это раньше.

– В твоей теории не хватает связующего звена.

– Зато есть мотив. Если Джулианна Данн убива­ет не ради денег, значит, деньги у нее уже имеются, так как она привыкла к роскошной жизни. Джули­анна унаследовала деньги от своей жертвы в Ва­шингтоне, но не прикоснулась к ним. Я это прове­рила. Значит, у нее был другой доход, который ждал ее десять лет. Знать бы, что это за доход, тогда и Джулианну отыскать было бы проще.

– Если бы я копил деньги на черный день, то помещал бы не слишком крупные суммы на кодиро­ванные счета в банках в США и в других странах. – Рорк запивал пиццу превосходным каберне «Совиньон». – В таком случае, когда нельзя безопасно добраться до одного хранилища, всегда имеются дру­гие.

– Я знаю, что Джулианна предпочитала акции, облигации и тому подобное. Но, заготавливая круп­ные партии ценных бумаг для рынка, вряд ли можно надеяться получить доход, если не прикасаться к ним почти десять лет. Как по-твоему?

– Конечно, нет, если у тебя работает голова. Нужно следить за ситуацией на бирже, котировкой акций, ценой их продажи и покупки и так далее. Или поручить это человеку, которому доверяешь.

– Джулианна не доверяла никому. Поэтому, я думаю, она нашла способ распоряжаться капиталом из тюрьмы. Это означает передвижение вкладов, ко­торое можно проследить.

– Такое возможно, если подкупить нужного че­ловека. С помощью «голубых фишек» ей бы не по­надобилось много времени, чтобы контролировать вклады. Самое большее – несколько часов в неделю.

– Придется нам с Фини поискать, кого она под­мазала.

– Ты планируешь вернуться домой в этом столе­тии? – усмехнулся Рорк. – Для поиска надзирате­ля, которого можно подкупить, нужно не меньше двадцати-тридцати лет.

– Ты слишком скептически настроен. – Ева об­лизала испачканный соусом палец. – Я буду дома к обеду.

– Ты имеешь в виду – завтра? Сделаю пометку на календаре. – Увидев, что она хмурится, Рорк ос­ведомился: – В чем дело?

– Ни в чем. Я просто думаю…

Ева подошла к столу, чтобы взять еще один кусок пиццы, но отказалась от своего намерения. Хо­рошо зная свою жену, Рорк молча ожидал продол­жения.

– Когда я сегодня беседовала с Шелли Петтибоун, она много говорила о своем браке. Похоже, она не переставала любить мужа, хотя он бросил ее ради девицы вдвое моложе и с большими титьками. Но она говорила о нем скорее как о брате, чем как о му­же… По-твоему, с нами тоже так будет – страсть, секс и все прочее со временем потускнеет и увянет?

– Типун тебе на язык!

– Я имею в виду, что супруги не могут все время заниматься любовью в душе. А когда это прекраща­ется, что их объединяет? Неужели они просто стано­вятся двумя людьми, живущими в одном доме?

– Иди сюда.

– Я не нуждаюсь в уверениях, Рорк. – Как час­то бывало, Ева уже жалела, что не держала язык за зубами. – Мне просто пришло в голову, что это хо­тя и печально, но вполне естественно.

– Все равно иди сюда! – Рорк взял Еву за руку, привлек ее к себе и усадил на колени. – Не могу представить себе ситуацию, при которой я бы не хотел тебя. Безумно, до боли внутри. Мне необходи­мо видеть тебя, ощущать твой запах, прикасаться к тебе. И даже если мы доживем до ста двадцати лет, а на это не так много шансов, ты все равно будешь нужна мне.

– О'кей. – Ева убрала прядь волос с его лба.

– Подожди. Помнишь, как я впервые тебя уви­дел – зимой, когда между нами стояла смерть?

– Да, помню.

– Я не признал в тебе копа. Потом это меня огорчало, так как я привык гордиться, что могу по­чуять полицейского в темноте за полмили. Но тогда я увидел перед собой Женщину, хотя и не сразу это понял. С тех пор для меня все изменилось.

Ева помнила, как он обернулся и посмотрел на нее поверх толпы присутствовавших на похоронах. Они не могли отвести глаза друг от друга, словно, кроме них, там никого не было. Этот взгляд потряс ее до глубины души.

– Я смотрел на тебя, дорогая Ева, и видел жен­щину, в которой нуждался так, как никогда не нуж­дался ни в одной живой душе. Единственную жен­щину, с которой хотел бы до конца дней жить, спать и просыпаться. И, кстати, с которой хотел бы соста­риться.

Ева прижалась лбом к его плечу.

– Как тебе всегда удается говорить то, что мне нужно услышать?