Объятые пламенем

Переодевшись, Влад около пяти минут переписывался, как я предположила, с Менчересом. С кем ещё он мог переписываться? Наконец, мы отнесли некроманта в погреб подвала, который со всех сторон окружен толстым слоем земли. Я ожидала, что Влад и Максим закуют некроманта в цепи, но удивилась, когда Влад расплавил, принесенные с собой, серебряные ножи.

— Зачем ты это делаешь?

— За тем, что могу, — ответил он, открывая рот некроманту, после чего влил жидкость в горло вампира.

Я невольно скривилась, представляя, как же больно быть наполненным медленно твердеющим серебром. Если бы заклинание не ввело вампира в коматозное состояние, он прямо сейчас сошёл бы с ума. Но, несмотря на заклинание, вампир дернулся всем телом, которое фиксировало боль, в отличие от затуманенного разума. Затем Влад расплавил ещё несколько кинжалов, но не полностью. Из рукоятей и половины лезвий он сделал ужасающее подобие снежка, а острия оставил неизменными. Как только сфероподобная масса затвердела, Влад вставил её в рот некроманту, словно жесточайшего вида кляп.

— Теперь, нам нет необходимости волноваться, что пробудившись, он нашлёт на нас заклятья, — прокомментировал Влад.

Мне стало немного жаль некроманта. Конечно, он бы попытался убить нас, и мы убьём его, как только выведаем нужную информацию, но я была против пыток. Ян же рассмотрел «ручную работу» Влада своим обычным извращенным менталитетом.

— Ого, если бы кишки этого парня еще функционировали, он бы неделю опорожнялся серебром.

— Обескровь его, — приказал Влад Максиму, не обращая внимания на Яна.

Максим взял серебряный нож и сделал надрезы на каждой артерии некроманта, и каждый раз как раны заживали, он резал вновь. Если бы у вампиров билось сердце, некромант истёк бы кровью. Но вместо этого, под ним в лужицу стекали мелкие красные капельки. Это должно было еще больше ослабить его, как только заклинание зеркало исчезнет, и это может повлиять на то, что сбежит он или нет. Но с меня уже хватило.

— Пойду, проветрюсь, — пробормотала я.

Влад посмотрел на меня со странным, не читаемым выражением и сказал:

— Я скоро здесь закончу. Ян, побудь с ней.

Я не стала упоминать, что есть ещё Марти, или что мы находимся у чёрта на куличиках. Не говоря уже о том, что Влад собственноручно установил повсюду камеры, чтобы к нам никто не мог подкрасться. Мы все пережили тяжёлую ночь, и нервы каждого на пределе. И если Владу проще послать со мной двух вампиров, несмотря на всё вышеперечисленное, так тому и быть.

Однако кое-что я должна буду сделать наедине. Так, что когда мы поднялись в главную комнату, я повернулась к Яну и сказала:

— Я собираюсь смыть с себя всю сажу, можешь пока расслабиться.

Он не ухмыльнулся, не подмигнул и не предложил помочь, а просто пожал плечами.

— Я подожду за дверью

Я фыркнула.

— Не стоит воспринимать приказы Влада так буквально. Кроме того, Марти наблюдает за периметром, а единственный враг внутри дома до сих пор под заклинанием.

— Если он проснётся раньше, лишь ты сможешь вновь поймать его, так что тебя он в первую очередь захочет убить, — заметил Ян. — Кроме того, я делаю это не для Цепеша, — признался он, указывая взглядом на подвал. — Сегодня ты меня поразила. Лишь нескольким людям такое под силу, поэтому я склонен уважать способных на такое, а то, что заслужило моё уважение, я стараюсь защищать.

Казалось, он говорил искренне, но этого я раньше в Яне не замечала.

— Ты уважаешь меня, но не Влада?

Теперь он фыркнул.

— Я сказал, что уважаю тех, кто меня впечатляет. Безжалостность, жестокость и хитрость твоего мужа не впечатляет. Такое от него стоило ожидать.

— У Влада гораздо больше граней, — тут же возразила я.

Он посмотрел на меня с такой откровенностью, которая продолжала пугать меня, потому что она ему не свойственна.

— В каждом из нас кроется гораздо больше. Но, в большинстве случаев, мы видим только то, что ожидаем. — Затем тон его голоса вновь стал небрежным, а выражение лица полунасмешливым, полу-кокетливым. — А теперь, раз ты настаиваешь, чтобы я рассматривал тебя, как лакомый кусочек, я с радостью…

— Лучше придерживайся уважения, — прервала его я.

Он подмигнул. Вот это Ян, которого я знаю.　

— Милашка, многое теряешь.

Я долго мылась, но под холодной водой, говоря себе, что другим горячая вода нужнее.

«Точно, — издевался мой внутренний голос. — Именно поэтому, а не потому что ты почти сгорела, и это напугало тебя больше, чем ты признаешь. И теперь не желаешь прикосновения чего угодно горячего».

Я ненавидела эту мразь, но понимала, что голос истину говорил. Ладно, быть может у меня небольшой посттравматический стресс после произошедшего сегодня. Признание не означало слабость, а, наоборот, силу, что я могу разобраться в чувствах даже травмированной.