Объявлено убийство

– Это обязательно говорить, да? – спросила Джулия. Она сильно побледнела, но не потеряла самообладания. – Хорошо, я повторю. С четырех до двадцати минут пятого я гуляла по полям, ведущим к речушке, что возле фермы «Комптон». Потом вышла на дорогу, где растут три тополя. Насколько помню, мне по пути никто не встретился. Мимо «Боулдерса» я не проходила.

– А чем занимались вы, миссис Светтенхэм?

Эдмунд поинтересовался:

– Вы всех нас предостерегаете?

– Нет, – ответил инспектор. – На данный момент только мисс Симмонс. У нас нет оснований предполагать, что любые другие утверждения могут быть инкриминированы, но, разумеется, каждый из присутствующих имеет право на адвоката и может заявить о том, что готов отвечать только в его присутствии.

– О, это глупая трата времени! – вскричала миссис Светтенхэм. – Я уверена, что в двух словах смогу рассказать о том, чем я занималась. Вас ведь это интересует, да? Можно начинать?

– Пожалуйста, миссис Светтенхэм.

– Сейчас. – Миссис Светтенхэм учащенно заморгала. – Конечно, к убийству мисс Мергатройд я не имею ни малейшего касательства. Уверена, что это все знают. Но я живу в обществе и прекрасно понимаю, что полиция вынуждена задавать массу ненужных вопросов и аккуратно записывать ответы. Это необходимо для так называемого «досье». Я права? – Миссис Светтенхэм повернулась к прилежному констеблю Эдвардсу и снисходительно добавила: – Надеюсь, я не слишком тараторю?

Констебль Эдвардс, отличный стенографист, но человек совершенно не светский, покраснел до ушей и пробормотал:

– Все в порядке, мадам. Хотя можно чуть помедленней.

Миссис Светтенхэм продолжала, делая выразительные паузы там, где, по ее мнению, следовало ставить запятые или точки:

– Конечно, трудно сказать наверняка, ведь у меня отсутствует чувство времени… а когда началась война, половина наших часов вообще встала, а другие спешат, отстают или вовсе не ходят, потому что мы их не заводим… – Миссис Светтенхэм помолчала, дабы в головах присутствующих ярче запечатлелась неразбериха во времени, царящая в ее доме, а затем серьезно заявила: – Пожалуй, в четыре часа я выворачивала пятку на чулке (и по необъяснимым причинам ошиблась, когда вязала не лицевой ряд, а изнаночный). А может, я была во дворе, срезала увядшие хризантемы… Впрочем, нет, это произошло раньше, до дождя.

– Дождь, – напомнил инспектор, – начался в шестнадцать часов десять минут.

– Правда? Это облегчает дело. Значит, тогда я поднялась на чердак и поставила тазик туда, где у нас обычно капает с крыши. На этот раз текло так сильно, что я поняла: водосток снова забит. Я спустилась, надела плащ и резиновые сапоги. Я позвала Эдмунда, но он не откликнулся. Я решила, что он работает над трудным эпизодом… он же пишет роман… и не захотела его беспокоить. Лучше все сделать самой. Раньше я ведь прекрасно справлялась сама. Тут нет ничего сложного, надо только взять ручку от метлы и привязать ее к такой длинной штуке, которой поднимают окна.

– Вы хотите сказать, – уточнил Краддок, заметив, что его подчиненный пришел в полное замешательство, – что прочищали водосток?

– Да, он был весь забит палой листвой. Мне пришлось порядком повозиться, я насквозь промокла, но все-таки вычистила. Потом вернулась домой, переоделась и приняла душ. От них такой запах, от этих прелых листьев! Потом я пошла на кухню и поставила чайник. Кухонные часы показывали пятнадцать минут седьмого.

Констебль Эдвардс моргнул.

– А значит, – торжествующе завершила свой рассказ миссис Светтенхэм, – что на самом деле было ровно без двадцати пять. Или примерно столько.

– Кто-нибудь видел, как вы прочищали водосток? – спросил Краддок.

– Естественно, нет! – воскликнула миссис Светтенхэм. – А то я бы живенько их приспособила к работе. Одной ведь так трудно!

– По вашим словам выходит, что, когда начался дождь, вы вышли в плаще и сапогах на улицу и занялись прочисткой водостока, но подтвердить ваши показания некому?

– Можете осмотреть водосток, – нашлась миссис Светтенхэм. – Он такой чистенький, любо-дорого поглядеть!

– Мистер Светтенхэм, вы слышали, как ваша мать звала вас?

– Нет, – сказал Эдмунд. – Я крепко спал.

– А я думала, ты работал, Эдмундик! – укоризненно сказала мать.

Инспектор Краддок повернулся к миссис Истербрук:

– А что скажете вы, миссис Истербрук?

– Я сидела с Арчи в его кабинете, – сказала миссис Истербрук, устремив на Краддока невинный взгляд. – Мы слушали радио, да, Арчи?

Наступила пауза. Полковник Истербрук густо покраснел и взял жену за руку.

– Ты не понимаешь, котеночек, – сказал он. – Я… я должен сказать, инспектор, что вы нас совсем не подготовили. Моя супруга нервничает, она взвинчена и не осознает всей важности…

– Арчи! – с упреком воскликнула миссис Истербрук. – Неужели ты хочешь сказать, что тебя со мной не было?

– Но ведь меня действительно не было, солнышко! Нужно строго следовать фактам. При такой форме допроса это чрезвычайно важно. Я беседовал с Лэмпсоном, фермером из Крофт-Энда, о сетке для цыплят. Было примерно без пятнадцати четыре. Домой я пришел только после дождя. Лаура жарила оладьи.