Объявляется посадка на рейс...

Если бы Андрей знал, что не далее как полтора часа назад Изабеллу накормили в посольстве обедом, то реагировал бы на ее слова иначе. А сейчас он охотно откликнулся:

— Как ни странно, но такие места мне известны. Если вы продержитесь еще минут пятнадцать, то я продемонстрирую вам некий так называемый клуб, где можно питаться без малейшего риска для здоровья. Кстати, я тоже еще почти не ел.

— Согласна.

Говоря так, Корешков имел в виду находившийся неподалеку от его дома сравнительно скромный клуб «Левиафан» (владельцы Левин и Афанасьев, название отсюда), где он время от времени столовался. Правда, появлялся обычно там поздно, ужинал, однако знал, что днем клуб тоже функционирует и там можно хорошо пообедать. Туда не стыдно привезти английскую подданную.

Пока они покинули пронизанное бесконечными коридорами здание ФСБ, пока договаривались с посольским шофером, что тот неотступно будет следовать за корешковским «ранглером», прошло достаточно много времени, и в «Левиафане» они появились в «пересменок» — дневных посетителей уже не было, они разошлись, а вечерних — еще не было. В уютном зале, освещаемом утопленными в стенах и потолке неяркими лампочками, Изабелла и Андрей заняли угловой столик. Корешков на правах радушного хозяина заказал много еды, хотя прекрасно знал, что англичанка, как всякая женщина, следящая за фигурой, слегка поклюет, а многое останется нетронутым. Вся надежда была на виски, которое способно поддерживать нормальный аппетит.

Выпив пару рюмок и поев бульона, Изабелла расслабилась, пришла в хорошее настроение, закурила. Чувствовалось, в «Левиафане» ей нравится. Однако о делах разведчица не забывала. Сказала Андрею:

— Я ценю ваше предложение объединить усилия. Однако не вижу, как это можно сделать на практике. Я — офицер спецслужб. Вы сейчас — человек сугубо штатский, не задействованы в каких-либо силовых структурах. Для меня вы не более чем частное лицо.

— В этом-то и будет плодотворность нашего альянса. Я очень нуждаюсь в вашей помощи. У вас есть право арестовывать преступников или ликвидировать их в случае необходимости. У меня как у частного лица подобного права нет.

— Ваш резон я прекрасно понимаю. Но я-то могу действовать и без вас.

— Ну, как знаете, мисс Хартвуд. Я навязываться не стану. Вам придется рассчитывать на вашу интуицию — брать меня в оруженосцы или нет. Судьба не случайно свела нас.

— Вы, оказывается, фаталист. Ну, знаете ли… Ваши слова звучат как предложение руки и сердца.

— Обычно женщинам это приятно? — кокетливо спросил Андрей.

— Смотря кто предлагает, — не менее кокетливо ответила она. — Во всяком случае я ничье предложение пока не принимала.

— Все же, мисс Хартвуд, я считаю, — вновь посерьезнел Корешков, — вы должны использовать мой потенциал на все сто процентов.

— Даже так? Объясните, что вы имеете в виду.

— Пожалуйста. Как вы прекрасно понимаете, я должен был погибнуть с этим самолетом. Тем не менее я остался в живых.

— Вам невероятно повезло.

Андрей помотал головой:

— Мне кажется, на свете не бывает ничего случайного. Самолет был обречен, значит, и я тоже. Однако приговор по неведомым причинам вдруг отменили. Или всего лишь отсрочили, — добавил он.

— Какой приговор, мистер Корешков? Я вас не понимаю.

— Я остался в живых, чтобы отомстить убийцам. И до тех пор, пока это не будет сделано, я буду мучиться. Эта задача будет постоянно преследовать меня. Тогда, в аэропорту, я видел этих детей, девочку и мальчика. Отныне у меня перед глазами все время их лица. Счастливые и беззаботные.

Изабелла предложила выпить, Андрей налил виски ей и себе. Выпив, она сказала:

— Мистер Корешков, по-моему, вы воспринимаете счастливую для вас случайность как миссию, ниспосланную свыше. Мне кажется, это неверно и даже опасно.

— Для кого?

— Для вас, разумеется.

— Все решено не здесь и не нами, — усмехнулся он.

Закурив сигарету, Хартвуд сказала:

— Ну, хорошо. Если я соглашусь на ваше предложение о сотрудничестве, то нужно подумать, как это сделать официально.

— Не понимаю, какие у нас могут быть трудности. Нужно элементарное доверие, иначе ничего не получится.

— Этого мало. Я должна действовать в рамках правил оперативной деятельности.

— И как вы это себе представляете? — спросил Андрей, еще не понимая, куда клонит собеседница.

— Ну, например, мне разрешено использовать осведомителей.

Корешков встал и протянул англичанке руку:

— Вашу лапку, коллега.

Изабелла, не поняв его странного поведения, машинально протянула руку. Нагнувшись, Андрей подставил под ее ладонь свою и поднес к губам:

— Спасибо за приятный вечер.

Он повернулся, чтобы уйти. Изабелла сидела с ошеломленным видом.

— В чем дело? — после паузы спросила она. — Что с вами случилось?

— Вырастешь, Белла, узнаешь, — криво усмехнувшись, ответил Андрей. — Посольский шофер знает отсюда дорогу до гостиницы.

Он вразвалочку подошел к барной стойке, расплатился, затем, даже не оглянувшись на Хартвуд, покинул помещение.

Изабелла с удивлением и досадой смотрела ему вслед. Да, видимо, не случайно Достоевский и Чехов писали про загадочную русскую душу.