Объявляется посадка на рейс...

— Ракитин, мне объяснять сейчас некогда, — взмолился Сергей Константинович. — Приедем, все узнаешь. Мы сейчас выезжаем. И хорошо было бы, если бы вы за этим пассажиром внимательно последили. Ибрахим… — Он прикрыл трубку рукой и обратился к Желвакову: — Как его фамилия?

— Никогда не слышал.

— Фамилию мы не знаем, — продолжил Багрянцев в трубку. — Зовут Ибрахим. Вот и вся оперативка. Вряд ли на этом рейсе много Ибрахимов. Последите за всеми. Если окажется один, можете смело его задерживать. Даже нужно увести его в комнату милиции от греха подальше. Неизвестно, какое коленце он выкинет. Или вдруг его полоснут ножом. У них это иногда случается. А мы — едем.

Сергей Константинович поднялся из-за стола и оглядел присутствующих. Что-то вспомнив, шлепнул себя ладонью по лбу, сказав: «Вот голова садовая! Самое главное чуть не забыл». Хартвуд и Корешков поняли, что он имел в виду санкцию на арест. Благо, в оперативно-розыскную группу был включен представитель прокуратуры, следователь Пашинин. Будучи большим докой по оформлению всяких бумаг, Пашинин ежечасно напоминал Багрянцеву о необходимости соблюдения бюрократических формальностей. Сейчас пришлось звонить ему. Олег Александрович потерял дар речи, когда узнал, что сейчас нужно ехать на задержание человека, к тому же иностранца, фамилия которого милиции неизвестна.

— Поэтому и неизвестна, что иностранец, — увещевал его Сергей Константинович. — Представьте, что нужно было бы арестовать китайца. Какая разница, знаем мы его фамилию или нет? Все равно же не запомним. Так и с Ибрахимом. Берите бланк постановления, в «Шереметьеве» узнаем его фамилию, там и заполните. Других вариантов, Олег Александрович, сейчас нету. Нету! Короче говоря, до встречи в аэропорту.

Российский химик гарантировал, что наличие в багаже приготовленной им взрывчатки нового образца невозможно определить никакими приборами. Безусловно, это были устные гарантии Вальковского, никаких справок он не давал. Однако он с первых дней знакомства производил на турецких террористов впечатление человека, несущего ответственность за свои слова. Во всех его обещаниях чувствовалась уверенность. Бывают такие профессионалы, которые заранее уверены в собственном успехе, но заразить подобной уверенностью окружающих, неважно, соратников или соперников, не могут, не способны. Вальковский же говорил так, что тот сразу переставал сомневаться в результате. Если он сказал, значит, так и будет.

Поэтому Ибрахим перед отлетом был совершенно спокоен. Лишь когда поставил сумку на ленту, которая проглотила ее, чтобы через несколько секунд выпустить с тыльной стороны, сердце екнуло. Химик говорил, что для изготовления этой взрывчатки нужно скрупулезно соблюдать рецепт. Отклонения недопустимы. А если что-нибудь случайно нарушилось? Ведь даже весы не всегда бывают точными, по их вине тоже может произойти сбой.

Это был решающий момент! Поэтому, когда регистраторша дала ему посадочный талон и разрешила пройти на паспортный контроль, у него гора с плеч свалилась. Паспорт у него в полном порядке, придраться не к чему.

Благополучно миновав паспортный заслон, Ибрахим готов был запеть от счастья. Он зашел в магазин «дьюти фри», не пожалел денег на подарки: матери купил теплый платок с цветами на черном фоне; отцу — красивый кожаный футляр для очков; сестре — стеклянную посудину в виде белочки, наполненную орехами. Накупил массу мелких сувениров вроде брелков, чтобы одаривать знакомых, и прошел в зал ожидания.

Даже объявление о задержке рейса не тронула Ибрахима. Действительно, идет сильный дождь, видимость плохая. Зачем же рисковать? Пусть летчики переждут. Он чувствовал себя таким сильным и великодушным, что готов был простить всех своих обидчиков и конкурентов. Даже такого мерзавца, как Мустафа, готов простить, хотя тот отошел в лучший из миров и ни в чьем прощении больше не нуждается.

С одной стороны, Мустафа изрядно потрепал ему нервы. С этим не поспоришь. Даже до бессонницы довел его, чего раньше за Ибрахимом не водилось. С другой стороны, пусть и невольно, принес ему много пользы. Строго говоря, его нельзя считать виновником всех переживаний Ибрахима. Во всем виноват шофер Гекдениз с его длинным, как у женщины, языком, чтоб ему пусто было. Он каким-то образом, небось, хвастался заработками, проболтался, что ездит со своей бетономешалкой готовить взрывчатку. Правда, трудно было предположить, что сопляка Мустафу это заинтересует. Другой мог это выслушать и спокойно пропустить мимо ушей. Так нет же, вцепился в эту новость мертвой хваткой.

Если бы это был его родственник или хотя бы земляк, Ибрахим без лишних слов допустил бы его в свой бизнес. Но Мустафа Кемаль — всего лишь соотечественник, турок. Мало ли их на белом свете! Что ж, каждому позволять вмешиваться в его дела?! Куда это годится? Поэтому затаил Ибрахим на него зло и в конце концов с лихвой расплатился.